Кроме этого, вокруг нас происходят странные вещи.
Например, когда дядя Джонатан взял меня в Meet Up, чтобы объявить Эльзе, что я помолвлена с Эйденом. Там было целое дерьмовое шоу, в котором участвовал её отец и много других вещей.
Я хотела убежать оттуда, и я сделала это, как только смогла. Эйден всё ещё охотится за моей головой, потому что я не предупредила его о неожиданном визите его отца, но пошёл он к чёрту. Он заставил меня поверить, что Коул трахал Джонссон, когда у него никогда не было секса ни с кем, кроме меня.
Лёгкая улыбка появляется на моих губах при этой мысли, и я нежно прикусываю нижнюю губу.
Коул был девственником до меня. Трудно поверить, что у него никогда не было секса до свадьбы наших родителей.
Я первая и последняя у Коула.
Я хмурюсь, услышав это. Последняя?
Этого не может быть. Не в той ситуации, в которой мы оказались. Вот почему я сделала тест. Мне нужно понять, что делать с тем, что растёт внутри меня.
Я бросаю взгляд на таймер, затем на тест. Осталось три минуты.
Уронив голову на руки, я притворяюсь, что играю в уме «Лунную сонату».
Меня здесь нет. Я нахожусь в другой вселенной, где я могу быть с тем, с кем хочу, без каких-либо ограничений.
Тогда я даже смогу родить этого ребёнка. Я могу быть матерью и пообещать не перекладывать на него свой эмоциональный багаж.
Боже. Я мысленно говорю, как стерва о своих родителях.
Таймер срабатывает, и я выдыхаю, когда выглядываю из-под пальцев.
Две строчки.
Беременна.
Я беременна ребёнком Коула.
Чёрт. Дерьмо.
Я извиняюсь перед Хелен, притворяясь, что у меня встреча с Саммер и Вероникой, поэтому я не могу позавтракать дома.
Если я сяду за один стол с Коулом или папочкой, я в конце концов сдамся, а я не могу этого сделать.
В моей голове полный хаос в течение всего дня. Я не могу сосредоточиться. Я не могу играть на пианино. Я не могу сделать и двух шагов, не будучи в оцепенении.
Как будто меня вытолкнули из моей собственной кожи.
Я знаю, что в конце концов мне придётся принимать решения. Я должна пойти к врачу и либо спросить его о здоровье ребёнка, либо сказать ему, чтобы он убил его.
При этом втором варианте у меня на глаза наворачиваются слезы.
Я не хочу убивать своего собственного ребёнка. Мне плевать, что мне восемнадцать и что отец - мой долбаный сводный брат. Почему невинная душа должна платить за это?
Каждый раз, когда Коул появляется в поле зрения, я веду себя спокойно, а потом убегаю.
Он поймёт, что я избегаю его. Он всегда так делает, придурок.
Кроме того, я не могу заснуть без того, чтобы он не прочитал мне сейчас одну из своих скучных книг. Он так снобистски относится к книгам в мягкой обложке, что я отказался от попыток заставить его читать мне с моего Kindle.
Мысль о том, что я потеряю всё это, как только правда о том, что я ношу, выйдет наружу, вызывает у меня тошноту.
Может быть, я смогу переночевать у мамы несколько дней, пока не пойму, что, чёрт возьми, я собираюсь делать.
Если только она не узнает и не убьёт меня.
И папочка.
Он такой старомодный и консервативный. Он будет так разочарован во мне, если узнает, что я не только трахалась со своим сводным братом под его крышей, но и забеременела.
Я заканчиваю, как только заканчивается последний урок. Обычно я задерживаюсь на тренировке футбольной команды и притворяюсь, что они сводят меня с ума, пока я тайно глазею на Коула.
Что? Он выглядит чертовски сексуально в своей футбольной майке и с капитанской повязкой на толстом бицепсе.
Все девушки по уши влюблены в Эйдена и Ксандера, потому что они нападающие, которые забивают голы. Или в Ронана, потому что он делает шоу из всего, что делает. Но Коул - это секретное оружие.
Я думаю, что только тренер и сами игроки понимают, насколько важна его позиция в команде. Девяносто процентов передач, которые приводят к голам, сделаны им. Все владение мячом в центре поля также обеспечивается им. Большинство нападений организовано им. Защита - это буквально его сучка.
Он единственный, кто выкладывается на сто процентов как в обороне, так и в нападении. Ронан тоже может быть полузащитником, но он больше идёт вперёд. Коул ходит вперёд и назад.
Коул - сильнейший игрок в этой команде, и люди - идиоты, что боготворят остальных троих.
То, что он молчалив и не хвастается, не значит, что он не усердно работает.
Но опять же, я не хочу, чтобы все его боготворили. Я раздавлю их всех до последнего.
И да, я выучила всю эту футбольную чушь с тех пор, как Коул начал интересоваться игрой. Я всегда притворялась, что меня это не волнует, и на самом деле это не так, но мне небезразлично, как он играет.
Как он владеет полем и всеми на нём, а они этого не замечают. Он мастер игры, потому что он все продумывает до мелочей.
Но сегодня я не останусь и не буду смотреть. Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома и бежать к маме, пока он не вернулся.
Я уже собираюсь сесть в машину, когда сзади ко мне подкрадывается тень. Я вздрагиваю, оборачиваясь.
– Привет, Сильвер.
Адам улыбается мне. Его глаза налиты кровью, а плечи кажутся напряжёнными под школьной формой. От него исходит запах алкоголя.
Какого черта он здесь делает?
Я не получала от него сообщений больше недели, и он держался на расстоянии в школе, так что я подумала, что он наконец-то взял себя в руки.
Мне не нравится выражение его лица. Ни капельки.
– Привет, Адам. – Я пытаюсь казаться рассеянной, хотя нахожусь на грани панической атаки. – Я тороплюсь, так что...
Он так сильно сжимает мою руку, что я подавляю визг.
– Какого хрена ты всегда так делаешь?
Я пытаюсь высвободиться, но его хватка подобна стали, пальцы впиваются в мою плоть.
– Адам, отпусти меня. Ты делаешь мне больно.
– Делаю тебе больно. – Он отрывисто смеётся. – Ты знаешь, какого это - больно, Сильвер? Потому что ты снова и снова растоптала моё сердце.
Дерьмо. Дерьмо.
Сглотнув, я оглядываюсь по сторонам в поисках помощи. Здесь, конечно, никого нет.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, Адам.
– Ты хочешь сказать, что притворяешься, что не знаешь. – Его другая рука ласкает мой подбородок. – Знаешь, я так долго был влюблён в тебя, но ты продолжаешь притворяться, что тебя трудно заполучить. Я все сделал для тебя. Когда эта сука Кимберли приставала к тебе, я насмешливо признался ей и пролил краску ей на голову. Я сделал все, чтобы защитить тебя.
У меня отвисает челюсть.
Он псих. Я не могу поверить, что он сделал это с Ким из-за меня. Она была так сильно ранена, что это подтолкнуло её к диете в нацистском стиле, которая высасывала из неё жизнь.
Никто не знает, что он со мной сделает. Боже, я должна была рассказать папе об этих сообщениях с тех пор, как я их впервые получила. Почему я должна была заполнять ими свой эмоциональный пробел? Насколько же глупой я могла быть?