Нет, боялась, что он еще прочнее угнездится у нее в сердце. Боялась, что в истоме, следующей за усыпляющей страстью, она может выдать больше, чем следует, и повредить себе. Клодия чувствовала себя в относительной безопасности, пока скрывала, до чего он ей необходим. Если она сохранит независимость и станет держаться слегка отчужденно, то сможет ему противостоять и скорее сохранит к себе интерес человека, привыкшего к борьбе с теми, кто оказывает сопротивление.
Прошлой ночью он заснул у нее в объятиях после многочасовых занятий любовью, и она ошибочно подумала, что сможет какое-то время бодрствовать, просто держа его, недолго наслаждаясь иллюзией обладания твердым телом, во сне таким расслабленным и уязвимым.
Конечно, заснула и она и заплатила за это, когда перед самым рассветом пробудилась под искусными ласками его рук и губ и увидела в его лице выражение чувственного торжества. Она бессознательно встрепенулась в ответ на его прикосновение и ответила тоже лаской, хотя видела его нескрываемое самодовольство. Оставшись, он нарушил ее негласное правило, и, судя по его надменному самолюбованию, сделал это умышленно: показал, что в их отношениях нет правил, только те, что она выскажет вслух и тем самым даст ему возможность бросить ей вызов.
- Ты-то можешь не торопиться утром на работу, но помни, что я всего-навсего служащая, - подчеркнула она, так и не желая признавать его лукавую победу. - Утром я обычно спешу. Мне некогда.., э-э-э...
- Медленно, с удовольствием просыпаться? Поэтому я тебя и разбудил до того, как зазвонил будильник, - и нераскаянно ухмыльнулся, расправившись с яичницей. - А ты не заметила, как в критический момент раздается звон, или это у тебя в голове от меня звенит? Я думал, что все рассчитал как нельзя лучше. Собственно говоря, если ты не расслабишься на несколько минут, то придешь на службу раньше времени. Насчет посуды не беспокойся, я вымою. А тоста больше не хочешь? - с упреком спросил он, когда она с неохотой последовала его совету.
Теперь он собирается распоряжаться не только ее сном, но и питанием! И Клодия снова поняла, до чего сумасбродна. Или вправду она хочет предоставить этому самоуправцу место в своей жизни, невзирая на все муки, что он ей причинил? К несчастью, ответ был: да!
- По утрам я больше не ем.
- Но теперь нужно что-то более питательное: кашу, молоко, может быть, свежие фрукты.
- Благодарю, но у меня прекрасно сбалансированная диета, - огрызнулась она. - Кроме того, я пока что не беременна.
- Откуда ты знаешь?
Она почувствовала, что краснеет, и яростно стала намазывать на тост варенье.
- Обычным образом.
Воцарилась краткая, напряженная пауза.
- Сегодня утром?
Она понимала, что если откусит, то подавится.
- Да.
Вместо этого она отпила кофе и обожглась.
Она сама не знала, радуется или сожалеет, что беременность пока не стала даже вероятностью. И теперь, если он захочет устраниться, она предоставила ему идеальную возможность!
- Следовало что-нибудь сказать.., или тебе было неудобно? Ради Бога, Клодия, я ведь не какой-нибудь ненасытный сексуальный маньяк, и сама понимаешь, что можешь мне отказать, если захочешь...
В его голосе проступила такая агрессивная смесь неловкости и досады, что она дернулась, посмотрела на него - и от ее взгляда его жесткое лицо вдруг покраснело. Стеснение Клодии как рукой сняло, когда она осознала, что сейчас, разнообразия ради, краснеет он! Ее боязнь, что первой его реакцией окажется облегчение, была поглощена яростным приливом радости.
- Рада слышать, - ответила она, следя, как румянец у него густеет.
- Если тебе не хотелось, сказала бы, что у тебя голова болит или что-нибудь в этом роде, - пробормотал он, явно не привыкший оправдываться.
Упиваясь этим мигом, она подняла брови и сделала неверный шаг, когда высокомерно проговорила:
- Эвфемизмы, Морган? Вот уж не думала, будто ты - из тех, что о приземленных делах говорят витиевато.
- Я не из тех, но ты ведь могла бы и подумать. Так почему же ты просто не сказала мне, что у тебя месячные и любовью заниматься ты не хочешь?
Собираясь глотнуть остывающего кофе, она чуть не поперхнулась. Чтоб ему пусто было, так и прет напролом!
- Я узнала только под душем.
Опять ошибка. Краска с его лица сошла, в глазах промелькнула чувственная любознательность.
- А потому что ты хотела.., чутье меня ведь не подводит? Ты пытаешься узнать, что я по этому поводу чувствую? Ждешь, когда я скажу, что не приду, пока ты снова не станешь, сексуально доступной?
- Морган...
- А в таком случае, Клодия, ты страшно оскорбляешь и меня, и себя саму. Я с самого начала сказал, что наши отношения будут строиться не по календарю. Числа месяца ничего для меня не значат. Если ты не хочешь следующие несколько дней заниматься любовью, мы все равно можем проводить время вместе и получать при этом удовольствие от физической близости...
Она и не подумала, будто он предлагает просто держаться за руки. Пораженная лихорадочным смущением, Клодия, запинаясь, проговорила:
- Я не хотела...
- Хорошо. - Он взял чашку с раздражающим самодовольством. - Стало быть, решено? - Отпил и поморщился. - Растворимый?
Он с отвращением посмотрел в чашку, и выглядел при этом до того обаятельно, что она с трудом подавила желание наклониться и поцеловать его.
- Не нравится, так сам знаешь, что можешь делать. Можешь и не приглашать себя ко мне завтракать - на здоровье! - взвилась она.
- Бесспорно, придется мне купить тебе кофеварку и научить готовить настоящий кофе! - Ее каприз как будто позабавил его.
- Найду нужным, куплю и сама. - И ее карие глаза зло засверкали.
- Что ж, придется удостовериться, что ты считаешь это стоящим, подчеркнуто любезно произнес он. - Да что это, Клодия, мы спорим из-за мелочей? Или хочешь отвлечь меня от важного? Например, скажи, что будешь делать, когда в конце концов забеременеешь? В конце концов. Он сказал это так, словно от нее требовались тяжелые и долговременные усилия. На краткий миг ею овладела недобрая мысль о том, что если быть очень, очень осторожной; то их связь можно растянуть на месяцы и месяцы...
Потрясенная тем, что подобная подлость могла даже прийти ей в голову, Клодия покарала свою безнадежно запятнанную честь, тщетно мечтая о невозможном.
- Да, конечно, уйти со службы и поселиться вместе с тобой, пока ребенок не родится, - бесстыдно заявила она. - Ты ведь обещал мне любую поддержку, какая только потребуется, а поскольку бремя вынашивания твоего ребенка ляжет целиком на меня, будет только справедливо, если бремя финансовое ты возьмешь на себя. Так оно и практичнее.
Насмешка не удалась. Морган не побледнел, услышав о перспективе ее вторжения в его личную жизнь, и это ее не удивило.
- Согласен.
- Согласен? - На какой-то миг его лаконичный ответ сбил ее с толку. А затем ударил наотмашь. - Ты согласен?
- По-моему, это превосходная идея. Его тихая, размеренная речь не вязалась с ее растерянным писком. Он откинулся на спинку стула, рубашка распахнулась на сильной, мускулистой груди, что помешало Клодии толком сосредоточиться.
Вчера ночью - и сегодня утром - эти мускулы яростно вздымались под гладкой кожей, когда он ласкал ее, а его мощный торс то сжимался, то расслаблялся с каждым стремительным рывком, и плоть, умащенная его разгоряченным потом, была твердой и скользкой под ее вопрошающими касаниями. В передышках мускулы расслаблялись, и с каждым ровным подъемом и опусканием груди Клодия вспоминала вибрацию воздуха в его легких, когда его стискивала напряженная страсть и ласкающие слова любви переходили в невольный утробный рык неудержимого наслаждения, пока он приближался к вершине, инстинктивно отдаляя решающий миг, дабы она могла к нему присоединиться. Когда же он достиг вершины, раздался грубый, резкий крик, сопровождающий его яростные конвульсии: ее имя.., неизменно ее имя, признание размеров и границ ее власти над Морганом. В постели не было ни будущего, ни прошлого.., не было боязни мучений, неудач, измены...