- Ну как, излили елей на бурные воды <Слова из "Церковной истории англов" древнеанглииского богослова Беды Достопочтенного (672 - 735), ставшие в английском языке ходячим фразеологизмом. У нас их в стихотворении "Поэзия" цитировал Ф. И. Тютчев.>, мисс Лосон?
Клодия вздохнула:
- Будьте любезны, позвоните кастелянше и попросите прислать горничную, опытную и предпочтительно пожилую. Нужно заменить вазу и стулья. Но пусть мисс Митчелл с мужем сперва уйдут: через сорок пять минут у нее пресс-конференция.
- Будет сделано, мисс Лосон. А знаете, из вас хороший бы получился дипломат!
- Я иностранных языков не знаю, - ответила она и криво улыбнулась. - Хотя, кажется, я только что услышала от Элайзы Митчелл два-три слова, мне до сих пор неизвестных.
Она кивнула двум охранникам, стоящим по обе стороны стеклянного лифта, и, плавно опускаясь на первый этаж, с облегчением вздохнула. Ей неприятно было лгать, даже если она понимала, что лишь не правда - верная и желаемая реакция на истерику Элайзы Митчелл: Та знала правду, но не желала в этом признаться ни самой себе, ни кому-либо еще. Как координатор отдела связей с общественностью отеля "Барон Харбор-Пойнт", она часто была вынуждена сглаживать неловкие ситуации ради престижа гостиницы, но сегодняшняя ложь оказалась, пожалуй, самой большой и самой противной за время ее работы.
Глаза ее потемнели, она повернулась посмотреть на панораму веллингтонской бухты сквозь стеклянную стену лифта, и взгляд ее невидяще скользнул по армаде маленьких судов, приветствующих несколько военных фрегатов, которые шли в Веллингтон на ежегодный праздник флота.
Нет, эта ложь - не самая большая. Самая большая в ее жизни - та, гнусная, которую она швырнула в лицо Моргану Стоуну два года назад в отдельной больничной палате. Ложь, о которой она скоро пожалела, но так и не искупила. Предпочла отстранить. Притвориться, будто ни ее, ни его не существовало вообще. В темном, потаенном углу рассудка таилось понимание того, что она совершила преступление против ни в чем не виноватого человека и приговорила не только его к бремени сознания вины в смерти ребенка, но и себя - вечно об этом помнить.
Двери лифта раздвинулись, и каблуки Клодии зацокали по гладкому мраморному полу, пока она пересекала вестибюль, направляясь к столу регистрации.
- Клодия? Клодия?
Ее остановило прикосновение твердой мужской руки. Клодия повернулась и посмотрела на человека, не узнавая его, пока он широко, по-дружески не улыбнулся.
- Знаю, Клодия, что много времени прошло, но ведь не настолько же! Это я, Марк Стоун, - помните? Мы когда-то вместе жили. - И поскольку на его шутку она тоже не отреагировала, его красивое лицо посерьезнело. - Ой, я не хотел пробуждать неприятные воспоминания или что-то в этом роде, просто до того здорово опять вас увидеть...
Появление его, как будто по мысленному зову Клодии, настолько ее ужаснуло, что потребовалось несколько секунд, прежде чем она поняла: это реальность, а не фантазия, порожденная ее нечистой совестью.
- Здравствуйте, Марк, - сипло проговорила она и заставила себя улыбнуться, смотря на его невероятно красивое лицо. С болью она осознала, что почти два года его не видела. - Извините, я, задумалась. Я... Что вы здесь делаете? Сердце ее затрепетало в смятении, а глаза нервно осматривали вестибюль.
- Деловое свидание, встреча с одним здешним постояльцем. А вы?.. - Он посмотрел на ее одежду и не сразу оценил значок с ее именем. - Вы что, работаете здесь - в отеле?
На этот раз она улыбнулась естественно, трепет у нее в груди слегка унялся. Он был один.
- Я тут заведую отделом связей с общественностью.
- Фантастика! И вы теперь живете в Веллингтоне! Почему же вы меня не разыскали? Я же вам говорил, если вы когда-нибудь здесь окажетесь...
- Я тут всего месяца два. Все еще осваиваюсь.
Клодия уклонялась от прямого ответа. Не могла же она сказать, что пыталась отказаться от перевода из оклендского отеля "Барон Лэйк-Пойнт" именно во избежание такой случайности. Однако ее просьбу отклонили, и она сочла себя чересчур осторожной. Столица Новой Зеландии - город большой, и вряд ли она бы наткнулась на Моргана Стоуна или его сына.
- Вы и ни на одно мое письмо не ответили, - продолжал Марк. - Я, знаете ли, за вас тревожился, гадал, а вдруг вы на меня рассердились за то, что я уехал так скоропалительно и почти сразу после вашего.., после того, как вы потеряли ребенка...
- Ну конечно же, нет, я понимаю, - пробормотала она, и ее сердце екнуло от малейшего признака обиды в выражении его лица. Только этого ей не хватало взвалить на себя бремя еще одной вины!
К несчастью, она слишком хорошо поняла, почему Морган Стоун вдруг решил помириться с сыном и предложил ему стать равноправным компаньоном, если тот вернется в Веллингтон. Поспешный отъезд Марка через три недели после того, как она лишилась ребенка, состоялся в результате его неловкого объяснения: дескать, он навестил дедушку и бабушку с материнской стороны, а те его убедили, что, возможно, отец в конце концов пойдет на компромисс.
- А после вашего отъезда у меня началась горячая пора - я поступила на курсы гостиничных работников, решила продать дом, и, боюсь, до писем у меня руки не дошли, - сказала она, пытаясь не отводить глаза от его глаз, в которых сквозил бесхитростный вопрос. Смущала его неподдельная радость при встрече с нею, но теперь она могла держаться непринужденнее. Она с облегчением поняла: он не знает ничего. Она ему не рассказала ни про посещение отца, ни про выкидыш, и, судя по всему, Морган Стоун тоже хранил тайну.
- Ну, доложу вам, выглядите вы сейчас здорово. Прямо-таки потрясающе!
Марк сохранил юношеский энтузиазм, и его неуемная хвала против желания обрадовала Клодию, хотя вряд ли она могла выглядеть хуже, чем в пору их знакомства! Она знала, что совсем теперь не похожа на прежнюю себя - бледную, болезненную. Кремово-ультрамариновая униформа женщин, служащих в отеле, шла ее черным волосам, смуглоте и узкобедрой, длинноногой фигуре, а благодаря гостиничному гимнастическому залу и прекрасному питанию, предоставляемому тем из персонала, кто жил в гостинице, она чувствовала себя сильнее и здоровее, чем когда-либо в жизни.
- Да и вы - ничего себе, - ответила она, увидев роскошный костюм, в который был облачен эллинский бог, и элегантный лоск, не оставивший и следа от неряшливости студенческих дней. - Вполне изысканный великосветский кавалер.
- Вы, должно быть, путаете меня с моим отцом, - поддразнивая, ухмыльнулся он, - это он изысканный, а я по сравнению с ним - всего-навсего щенок.
Эта легкая фраза, равно как и ее подтекст, заставила нервы Клодии напрячься. Неужели перед нею - тот молодой человек, что буйно клеймил непробиваемое бездушие отца, презирал его за деловую холодность?
- А как насчет встретиться попозже да вспомнить старину?
Старину? Клодия внутренне сжалась. Посмотрела на часы и автоматически переменила тон на официальный.
- Э-э-э-э... Да я довольно загружена, Марк. У меня у самой несколько встреч, вдобавок я провожу экскурсию за кулисы гостиницы для некоторых гостей, а затем надо присутствовать на дегустации шампанского, которую мы устроили для наших постоянных...
К ее изумлению и облегчению, Марк принял ее отказ, не споря, и пожал плечами, а в глазах у него промелькнула озорная искорка.
- Ну что ж. Может, как-нибудь в другой раз.
Какая радость - снова увидеть вас, Клодия. До встречи!
Слегка пораженная, как просто ей удалось избежать того, что могло бы оказаться неловким, причиняющим боль, Клодия проводила его взглядом. Она поверить не могла, что все получилось так легко.
И правильно, что не поверила.