Зейн ругается и идет к холодильнику, где достает бутылку пива и прихлебывает его.
Ноздри Сола раздуваются.
— Однажды у Абуэлы была собака. Бруно. Он был бродячим, которого она однажды подобрала. Взяла его домой и пыталась приучить к порядку. Но Бруно не знал, что означает это слово. Каждый раз, когда Абуэла запирала его в своей комнате, уходя на мессу, она возвращалась в комнату, заваленную туалетной бумагой, рваной одеждой и дерьмом повсюду...
Сол снова сухо смеется, и этот смех кажется еще более лишенным юмора, чем предыдущий.
Выражение его лица внезапно становится холодным. Глаза твердеют. Руки трясутся.
— Собаки тоже могут разрушать, знаешь ли. Если оставить их надолго. Если энергия накапливается, ей нужен выход. Они не только всегда верны.
Сол замолкает.
Зейн одним глотком выпивает еще одну бутылку пива и закрывает рот рукой. Он снова бросается к нам, его глаза темнеют.
— Почему?
Глаза Сола ненадолго закрываются. Когда он заговорил, голос его звучал устало.
— Я хотел увидеть, как он горит. Хоть раз я хотел уничтожить что-то, а не просто сидеть тихо, пока оно уничтожает меня.
— Я же говорил тебе, что справляюсь с Миллером. — Выдавливаю я из себя.
Гнев пульсирует в моих венах. Я чувствую знакомое жжение.
— Думаешь, это не удушье, Датч? — Сол садится и смотрит на меня сквозь пальцы. — Эта твоя дурацкая потребность все контролировать. Думаешь, я терплю это, потому что я слабак? — Он качает головой. — Миллер выбирал людей, которых, по его мнению, он мог подавить. Это все, что делает эта школа. Если ты слаб, тебе конец. Если у тебя есть немного денег или славы, ты — бог. Думаешь, раз я с вами общаюсь, то забыл, к какому лагерю принадлежу?
— Сол.
— Я не знал, что ее дурацкая зажигалка окажется там. — Сплевывает Сол.
Моя рука вспотела. Я вытираю ее о штаны и провожу языком по нижней губе.
В глазах Сола — тихий хаос.
— Я сразу пошел к Харрису. Сказал ему, что пожар устроила не Серена. И знаешь, что он ответил? — Сол фыркнул. — Неважно, кто из вас уйдет. Так что просто заткнись и заканчивай школу.
В глазах Сола появляются слезы. Он смахнул одну почти со злостью.
— Неважно... — Его голос срывается. — Я иду в полицию.
Я глубоко вдыхаю и обдумываю все, что он сказал. Сола сейчас раздирает чувство вины. Я вижу это, но я также знаю, что он заслуживает быть здесь так же, как Серена или Брамс.
Мы боролись за то, чтобы он был здесь.
Теперь речь идет не только о Соле, но и о нашей чести. Речь идет о нашей репутации.
Сол должен остаться в Redwood Prep.
— Нет. — Вырывается у меня.
Сол смотрит на меня.
Финн и Зейн тоже.
— Если ты пойдешь в полицию, игра будет окончена. Они легко обошлись с Сереной, но у тебя есть предыдущее нарушение. Тебя арестуют. Мы говорим не просто о том, что тебя выгонят, Сол. Речь идет о тюрьме.
В его глазах мелькнул страх.
— Мы не позволим этому случиться. — Твердо говорит Финн.
Я киваю. Нет, не позволим.
Внезапный стук в дверь заставляет нас всех подскочить.
Мои мышцы сворачиваются. Кто, черт возьми, посмел...
— Датч! — Голос Каденс прорывается сквозь дверь. — Датч, мне нужно поговорить с тобой прямо сейчас!
Фин смотрит на меня. Я отвечаю ему каменным взглядом.
Каденс никогда не узнает правду о сегодняшнем пожаре.
39.
КАДЕНС
Мои пальцы сжимаются в кулаки. Не обращая внимания на всех, кто за этим наблюдает, я бью рукой по двери.
Вся эта беспокойная энергия, скопившаяся в моей груди, вот-вот вырвется наружу. Я хочу что-то сделать. Вскинуть руки вверх. Закричать о кровавом убийстве.
Что угодно.
Но я могу только стоять здесь, возле тренировочного зала Короля, — половина меня жаждет крови, а другая... Я не знаю, на что надеется эта часть меня.
В коридоре образуется толпа.
Я знаю, что выставляю себя на всеобщее обозрение, но мне все равно. Мои руки дрожат от гнева. Я дрожу от шока. Мое тело напряжено, как будто кто-то крепко дергает его. Еще сильнее.
В голове звучат гневные аккорды.
E# G Bb
Подстегивают меня.
Праведное негодование.
Оно сжигает каждый дюйм во мне.
Я не позволю Датчу снова разрушить чью-то жизнь. Я не позволю ему больше ничего отнимать у людей, которые мне дороги.
Я продолжаю стучать в дверь, пока Датч наконец не открывает.
Как только я вижу его, мои мышцы напрягаются. Как и у меня, одежда Датча покрыта сажей, но его лицо чистое и пугающе красивое.