Финн и Зейн встают в ряд рядом с Солом. Это не демонстрация солидарности. Это предупреждение. Они готовы схватиться со мной, если я приду за ним, чтобы забрать свою гитару.
Им наплевать, что я хочу причинить себе вред в этой нисходящей спирали, но они разорвут меня на куски, если я нападу на Сола после всего, через что он прошел. Все, через что мы заставили его пройти.
Я тяжело дышу, моя грудь вздымается. На мгновение мое дыхание становится единственным звуком, нарушающим долгую, напряженную тишину.
Достаточно просто увидеть лицо Зейна, чтобы понять: «Не делай этого». Мои братья не выступают против меня. Никогда. А если и выступают, то только потому, что я действительно сошел с ума.
А может, и так.
Рыжая и Каденс — один и тот же человек. Отец рыщет по коридорам Redwood по причинам, которые не могут быть ничем хорошим. А копы рыщут вокруг Кристы, как гиены по туше. Если она начнет петь, как канарейка, то не пройдет и минуты, как власти узнают, что мы подтасовали оценки Каденс.
Все это выльется в большое, чертово грибовидное облако бомбы.
Мне нужно что-то ударить.
— Что с тобой? — Резко спрашивает Сол.
Я бросаю гитару и оставляю ее в его руках.
Сол ставит ее на подставку.
— Датч, у тебя пальцы в крови, а лицо похоже на убийство. Что происходит?
Теперь я вспомнил, почему было так тихо, когда Сола не было.
Я иду к мини-холодильнику и беру бутылку воды. Открутив крышку, я делаю огромный глоток и чувствую, как холодная струя проникает в горло.
Сол поворачивается к Финну.
— Он такой из-за твоего отца?
— Может быть. — Говорит Зейн, крутя барабанные палочки.
— Наверное, это из-за девушки. — Тихо говорит Финн.
Зейн ухмыляется. — Тогда... это либо Каденс, либо Рыжая.
— Или обе. — Гооворит Финн.
Я не хочу говорить об этих девушках, об этой девушке прямо сейчас. Поэтому я сосредоточиваюсь на чем-то другом, что можно и нужно уничтожить.
— Как ты думаешь, почему папа вернулся в город? — Ворчу я.
Сол откидывается назад.
— Почему ты вдруг заговорил о своем отце?
Какого черта? Неужели он не может просто сменить тему?
Сол пристально смотрит на меня.
Ублюдок. Он не всегда был таким наблюдательным. На самом деле, он был больше похож на Зейна — шумный, беззаботный, всегда готовый устроить неприятности. Неужели психушка превратила его в другого человека или он просто лучше скрывал свои психические отклонения?
Мой телефон пикает.
По комнате разносится хор одинаково громких пингов.
Я достаю телефон из заднего кармана.
— Это сообщение от папы. — Говорит Зейн, его голос приглушен.
— Я получил такое же. — Рычу я.
Извините, что не смог сегодня задержаться, ребята. У меня еще несколько остановок, но как только я закончу, нам нужно поговорить. У меня есть кое-кто, с кем я хочу вас познакомить.
Финн складывает руки на груди.
— Кто-нибудь знает, в чем дело?
— У папы, наверное, новая девушка.
Зейн отворачивает голову. Его подбородок выпячивается с намеком на недовольство.
Я внимательно наблюдаю за своим близнецом. По крайней мере, я уже не единственный, кто находится в середине нисходящей спирали.
Сол смотрит на каждого из нас по очереди.
— Чего вы дуетесь? Это не первый раз, когда вас втягивают в любовную жизнь вашего отца.
Это не так. Я был в курсе папиных пристрастий к молодым женщинам еще с тех пор, как он был женат на маме. Тогда он не скрывал своей потребности в общении с кем-то еще.
Пресса не слишком благосклонно относилась к его роли рок-н-ролльного придурка, когда у него было трое детей и жена дома.
Отец отчаянно пытался сделать так, чтобы брак с мамой был успешным — не ради нее, а ради своей карьеры. Одна из лучших вещей, которую когда-либо делала мама, — это называла его дерьмом и оставляла его измены позади.
К сожалению, ее уход не помешал отцу использовать ее как броню. Пока пресса продолжает говорить об их «полюбовном разводе» и о том, что они «все еще друзья», никто не обращает внимания на его деятельность.
— Мне все равно, что отец хочет делать за закрытыми дверями. А вот когда он пытается втянуть в это нас. — Бормочет Финн.
Зейн кивает.
— Фальшивые улыбки, фотосессии, дурацкие интервью в журналах, в которых все факты перевраны. Чертова трата времени.
— Может, ему и правда не все равно. — Предлагает Сол. — Люди меняются.
— Папа никогда не изменится. — Мрачно говорит Зейн.
Он прав. Отец — это потерянное дело. Мои братья не знают о всей широте его злодеяний, и я надеюсь, что они никогда не узнают правду. Некоторые тяготы я должен нести один.
Наши телефоны снова пиликают.