Клифт вытер рукавом нос и поднял голову. Но кое-кто смотрел на командира мрачно и зло, грозно сжав кулаки и словно ожидая лишь сигнала, чтобы броситься на него. Это не укрылось от внимания Лагерссона. Он вскинул лучевой пистолет и навел его на стену. Постепенно лица людей прояснились, гневные огоньки в глазах погасли.
— Первым буду я, — сказал Лагерссон, — последним — Фултон. Это не потому, что я вам не доверяю… Хотя, впрочем… Словом, я хочу избежать возможных беспорядков. Вероятно, сразу после операции… мне будет довольно скверно. На это время командование примет Фултон. Прежде чем подойдет его черед, я уже буду на ногах. Остальные восемнадцать человек бросят жребий, в какой очередности им будет сделана операция. И последнее. Возможно, кораблю удастся взлететь до того, как будет закончена последняя, двадцатая операция. Так вот, я хочу, чтобы вы ясно поняли — на это рассчитывать нечего. Уж если нам суждено потерять руку, то через это пройдут все, за исключением, понятно, доктора. И только когда двадцать рук будут выброшены за борт, я нажму кнопку. Так что хныкать бесполезно. После этого я выброшу и пистолет. Вот и все.
Алексей и Ирина стояли поодаль, крепко держась за руки. Лагерссон подошел к ним.
— Поверьте, мне очень жаль, Ирина. Ведь вы и Алексей… Он умолк.
Алексей ничего не ответил. Ирина тоже молчала. Они смотрели на командира грустно, но спокойно.
Лагерссон пошел дальше, вглядываясь в лица космонавтов.
— Доктор, — сказал он дрогнувшим голосом. — Я готов. Можете начинать.
— Дэвид, — позвал учитель. — Ты кончил?
Дэвид встал, взял книгу и направился к доске, заложив пальцем открытую страницу. Глаза его блестели, а щеки стали пунцовыми.
— Теперь ты понял, почему Титан называют также “Луной двадцати рук”?
— Да, господин учитель.
— Так вот, Дэвид… После рейса “Ибиса” прошло, четыре столетия. С тех пор каждый космонавт считает для себя высочайшей честью, если после многих лет подвижнического труда и самопожертвования его награждают орденом “Пурпурной руки”. Тебе это понятно?
— Конечно, господин учитель… А что… что стало с доктором Паульсеном?
— А, с доктором “Ибиса”, — вздохнул учитель. — Он тоже был удостоен множества наград и высоких почестей. Ну, а потом… По одним источникам, вскоре после этого он погиб в автомобильной катастрофе, другие же утверждают, будто он покончил жизнь самоубийством.
— Самоубийством?! Но почему?
— Не знаю, дружок. Возможно, потому, что только ему никто не мог тогда ампутировать руку…
Дэвид потупился. Учитель стал рассказывать о беспредельности и красоте космоса, о незнакомых мирах, где не ведают земных горестей, мирах, бесконечно далеких и необозримых…
Дэвид сел на место, а учитель продолжал урок. Его слегка гнусавый голос разносился по классу. Ученики сидели молча и как зачарованные ловили каждое слово учителя.
И только Дэвид был погружен в свои мысли. Завтра он как следует выучит задание. И больше не будет болтать и отвлекаться на уроках астрономии. Но сегодня он не с состоянии слушать учителя. Он думает о том, что отец, верно, сильно огорчится. Но он не хочет больше быть хирургом: земной шар для него теперь слишком мал. Он подымает глаза, и взгляд его приковывают висящие на стене звездные карты. Постепенно очертания окружающих предметов исчезают, и Дэвид остается один, зачарованный волшебным мерцанием далеких светил.
Джулио Райола
План спасения
Из Центрального Управления
80-й период вращения (время местное)
Адрес…
Инспекционному отделу Третьей туманности
К сведению начальника сектора
(Космопочта — совершенно секретно)
В Центральный Разведывательный отдел поступили документально подтвержденные сведения о неслыханном событии — самой скандальной истории за последнее время. Стараниями сотрудников указанного отдела удалось распутать нити преступления, прежде чем прискорбный факт стал достоянием гласности. Шайка матерых преступников грабит миры “С” вверенной Вам зоны под носом у Службы наблюдения Вашего сектора. Есть основания полагать, что отдельные агенты находятся в тайном сговоре с главарями шайки. Национальная принадлежность преступников нами установлена.
Прилагаю отрывок из дневника антропоида с Третьей планеты 23-й Системы, находящейся в подведомственном Вам секторе, и надеюсь, что Вы незамедлительно ознакомитесь с этим любопытным документом. Вышеназванный антропоид (и это самое серьезное Ваше упущение) продолжает заниматься своей вредоносной деятельностью на базе всей этой шайки, Пятой планете 12-й Системы, также входящей в Ваш сектор. С преступником находится индивидуум женского пола той же расы.
На основании вышеизложенного предписываю безотлагательно провести самое тщательное расследование и о его результатах доложить лично мне.
Прошу также наметить меры, направленные на быстрое и окончательное решение проблемы в целом. Проблема осложняется тем, что здесь замешаны индивидуумы категории “С”, но закону лишенные прав на поддержание контактов с другими системами. Повторяю, налицо серьезнейшее упущение в нашей работе. Если до представителей планет, подчиненных Верховному Суду, дойдут сведения об этой скандальной истории, последствия будут самыми плачевными. Надеюсь, что Вы и сами это понимаете.
Жду Вашего незамедлительного ответа с сообщением о мерах, которые Вы с моего согласия намерены предпринять. Еще раз напоминаю, что именно на Вас лежит ответственность за правопорядок в Третьей туманности и системах, входящих в состав Вашего сектора.
Возле полуразрушенной, огороженной станции он последним усилием одолел ступеньки старинного моста дельи Скальци и, задыхаясь от усталости, выбрался наверх. “Старею”, — с горечью подумал Лауро.
Он устало облокотился о каменный парапет и стал глядеть на воды Канале Гранде. После подъема сердце учащенно билось, надо было немного передохнуть. Пальцы машинально ощупали неровности камня с прожилками тоненьких трещин — морщинок, почти невидимых глазом. Да, этот мост, не такой древний, как остальные, рано или поздно тоже рухнет.
Лауро подумал, что город похож на труп, который разлагается день за днем, постепенно становясь совершенно неузнаваемым. Уцелевшие дома были укреплены железобетонными опорами и стальными сваями.
В Каннареджо, прежде самом живописном уголке города, из воды торчали лишь верхушки самых высоких дворцов. Вдоль берега Канале Гранде длинной чередой тянулись трубы, крыши, зубцы башен и балконы — все, что осталось от старинных каменных зданий. Дома на противоположном, более высоком берегу почти не пострадали — море только начинало их заливать.
Воды прилива по нескольку раз в день затапливали нижние этажи домов, но огромные дворцы, все в трещинах и подтеках, по-прежнему оставались немыми свидетелями былого величия города.
Лауро, не отрываясь, смотрел на свой родной город, где полуразрушенные дома воздевали к небу трубы и башни, словно моля о помощи. Каналы города превращались в грязное месиво, их дно устилали руины некогда прекрасных дворцов, и Лауро чувствовал, как к нему самому подступает старость, и бремя пережитого не в силах облегчить даже возраст — двадцать семь лет.
Но у него нет времени задумываться над этим всерьез. Надо бежать домой. И все же, отметил про себя Лауро, в самом воздухе, а возможно, в запахе воды Канале Гранде есть что-то странное, необъяснимое… От полузатопленных дворцов, от зеленоватой воды, на поверхности которой тускло отражалось полуденное сентябрьское солнце, исходил запах гнили. А может, это гниют стены домов, покрытые слоем морской соли и тысячелетней плесенью?..
Спускаясь по лестнице, Лауро увидел туристок. На протяжении тысячелетий город привлекал к себе внимание разноязычного племени туристов из всевозможных стран. На сей раз это были жители других планет, прилетевшие из красных пустынь Марса и с болот Венеры.