Объект этого бескомпромиссного обвинения был слишком подавлен, чтобы возражать или защищаться, даже если бы убедительные аргументы и пришли на ум. Женевьева тупо рассматривала завитушку на дубовом полу у себя под ногами. В комнате повисла тяжелая тишина.
Потом Доминик, вздохнув, широким, решительным шагом пересек комнату.
— Ты только посмотри на себя! Выглядишь так, словно по тебе карета проехала. — Взяв за подбородок, он запрокинул ее голову и испытующе посмотрел прямо в глаза. — Когда-нибудь ты нарвешься на действительно серьезные неприятности, если не научишься думать, прежде чем следовать, не заботясь о последствиях, туда, куда указывает твой любопытный нос.
Женевьева не отвечала, но две огромные слезы катились по ее щекам.
— Вот, возьми. — Доминик отпустил ее подбородок, достал из кармана огромный носовой платок и вручил Женевьеве. — Так, ради любопытства, скажи, а что ты делала на Рэмпарт-стрит в этом наряде?
— Мне нужно было передать тебе сообщение. — Женевьева громко высморкалась и вытерла глаза. — Я подумала, может быть, застану там тебя или Сайласа. Если бы вас там не оказалось, я бы пришла сюда и оставила записку у месье Масперо. Но я помнила, что ты позволил мне делать это только в случае крайней необходимости. — И протянула ему платок. — Элиза выходит замуж через четыре недели.
— Давно пора, — заметил Доминик. — Это меня едва ли огорчает, пожалуй, даже наоборот. Чем скорее она уляжется в постель кастильца, тем меньше будет привлекать к себе опасное внимание.
Слабая улыбка озарила грустное лицо Женевьевы:
— Так-то оно так, но загвоздка в том, что до свадьбы она должна жить в Трианоне, и в конце следующей недели мы все отбываем на плантацию. Отец хотел, чтобы мы уехали уже через три дня, но мне удалось уговорить его отсрочить отъезд. Я не знала, удастся ли мне повидать тебя до того обычным способом. Если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Обычным способом?.. — Он задумался, в его бирюзовых глазах заплясали искорки смеха. — Так ли уж он обычен? Я, например, не считаю его обычным. Но возможно, у меня в таких делах меньше опыта.
Женевьева зарделась:
— Очень неблагородно с вашей стороны, месье, дразнить меня, особенно теперь, когда я попала в такое неприятное положение.
— Если ты попала в неприятное положение, фея, то это впервые за время нашего знакомства, — сухо заметил Доминик.
"Не правда, — подумала Женевьева, — и Доминику это хорошо известно». Но его замечание преследовало совершенно ясную цель: вернуть ей хоть каплю достоинства, поэтому она не стала спорить.
— Так или иначе, я лишь хотела предупредить тебя, что мы отправляемся на плантацию раньше, чем я предполагала. Он кивнул:
— Я закончу ремонт и починку такелажа на «Танцовщице» и остальном флоте. А ты будешь моим шпионом во вражеском лагере. Сообщай мне обо всех передвижениях твоего отца и о тех, кто станет проявлять опасный интерес к болотам.
— Когда ты снова отплываешь?
— Скоро.
— И куда?
— Это не твое дело, — отрезал Делакруа и сменил тему. — Тебе не следует бояться Анжелики. Магия вуду не причинит тебе зла, а с Анжеликой я сам разберусь.
— В ненависти таится страшная сила. — Женевьева даже вздрогнула. — Знаю, что нельзя верить в магию, но они-то в нее верят. А если сильно верить во что-то, это может сбыться.
— Ты несешь чепуху, — твердо отмел Доминик ее страхи. — И чтобы доказать это, я хочу, чтобы ты завтра вечером пришла ко мне.
— Я, наверное, не смогу, Доминик, — прошептала Женевьева, побледнев.
— Нет сможешь! Анжелики там не будет, и ты поймешь, как глупо бояться.
— Ты и раньше обещал, что ее не будет, — напомнила Женевьева, — а она была.
Доминик виновато посмотрел на свою фею:
— Да, знаю. Мне это казалось столь неважным, да и сейчас так кажется. Но я даю слово, что завтра ее там не будет.
— Ты скажешь Анжелике о том, что я все видела и слышала?
— Нет, окажу тебе услугу, сохраню все в тайне. Анжелика вряд ли бы одобрила твои действия, и боюсь, что в данном случае я ее понимаю.
— Я больше не хочу об этом говорить, — объявила Женевьева, вставая. — Ты уже несколько раз ясно дал мне понять, что обе всем этом думаешь.
— Очень хорошо, не будем больше об этом. Но если ты, Женевьева, снова учудишь что-нибудь подобное, держись от меня тогда как можно дальше.
— Я уже все поняла, — устало повторила Женевьева, прижимая пальцы к вискам. — У меня разболелась голова, мне надо идти. Скоро все очнутся после сиесты, нужно успеть незаметно пробраться в дом.
Доминик нахмурился. Она была так бледна и измучена, куда подевалась ее обычная бьющая через край энергия.
— Подожди. Я подгоню экипаж и сам провожу тебя домой. А потом отвлеку внимание на себя у главного входа, и ты сможешь проскользнуть домой через боковую дверь.
Женевьева благодарно улыбнулась. Прежде Доминик никогда не предлагал ей помощи, ибо — она это знала — был уверен, что девчонка делает только то, чего ей самой хочется, а следовательно, должна и выкручиваться сама. Таков был принцип его жизни, и Женевьева никогда с этим не спорила. Но нежность, с какой Доминик сейчас прикоснулся губами к ее лбу, подействовала на Женевьеву успокаивающе, равно как и сознание того, что резкость, с которой он поначалу встретил ее рассказ, была вызвана скорее заботой о ней, чем просто недовольством.
Глава 11
Анжелика прочла короткую записку Доминика, и се охватило чувство бессильного гнева. Ей предписывалось уйти из дома куда угодно на весь сегодняшний вечер. Завтра днем капер окажет ей честь своим посещением, поскольку считает, что настала пора обсудить ее будущее. Слова, написанные черными чернилами, плясали у нее перед глазами. «Ее будущее» могло означать лишь одно: разрыв отношений. И прежде чем нанести этот удар Анжелике, он собирался провести ночь здесь с этим тощим существом?!
Что есть в ней такого, чего недостает Анжелике? Если бы только удалось воспользоваться порошком колдуна! Его следовало рассыпать под ноги предполагаемой жертве определенным узором. Пройдя по нему, жертва разрушала узор и получала таким образом послание смерти, после чего неминуемо умирала в течение месяца. Но как Анжелика рассыплет порошок, если ее не будет в доме, когда придет эта девица? Можно, конечно, рассыпать его подле кровати, но тогда на него мог наступить и Доминик. А что, если нарушить приказ, притвориться, что не получила записки? Хотя нет, послание доставил сам Сайлас.
Сколько времени нужно ей провести наедине с этой девицей? Всего какую-то минуту, от силы две. Если Доминик задержится хоть на полчаса, та придет первой, как уже случалось. Она поднимется наверх и растопчет колдовской узор из порошка как раз под дверью спальни. Анжелика сразу же сметет его, и никто ни о чем не догадается. Анжелика даже покинет дом прежде, чем приедет Доминик, а завтра будет само очарование, все поймет и согласится на все, что он скажет, а потом лишь подождет, пока девчонка благодаря черной магии перестанет путаться под ногами, — и Доминик вернется к ней, Анжелике.
План недурен, но как задержать Доминика? Можно послать ему записку и попросить встретиться с ней в половине десятого в «Доме абсента». Если удастся сочинить нечто достаточно отчаянное, тонко намекнуть на непоправимые последствия, он не сможет не прийти. И прождет минимум полчаса, а потом, увидев, что свидание не состоялось, поедет на Рэмпарт-стрит. Анжелики в соответствии с его приказом там уже не будет, разумеется.
Решение принято — и она, почувствовав облегчение, села сочинять послание, время от времени капая на буковки водой из вазы с цветами, чтобы создалось впечатление, будто письмо орошено слезами.
Доминик получил послание, принесенное девочкой-служанкой, как раз в тот момент, когда переодевался к ужину. Неровные пляшущие буквы, явно выведенные дрожащей рукой и расплывающиеся от упавших на бумагу слез, вопили об отчаянии писавшего, поэтому у Доминика и мысли не возникло о том, чтобы не прийти на встречу. Женевьева спокойно подождет его дома. Поэтому, поужинав, он отправился в «Дом абсента». Это было любимое место встреч дам полусвета с их покровителями, и молодые креолы туда часто захаживали.