Его глаза блуждают по моему телу, но не так, чтобы сказать, что он находит меня желанной, а скорее как будто я собачье дерьмо, прилипшее к его ботинку.
— Посмотри на себя, ты в белом, как девственница. — Он наклоняет голову, его губы кривятся в презрении. — Какая же это гребаная ложь. Я выбрал тебя, потому что думал, что ты чистая, одна из немногих сучек, которые действительно держат свои ноги закрытыми до брака. А оказалось, что ты не более чем шлюха.
Я вздрагиваю, и крошечные волоски на моей шее встают дыбом. В нем есть что-то нездоровое. Насилие кипит прямо под поверхностью.
Он приближается ко мне, и я инстинктивно отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Я чувствую себя как пойманная добыча, когда он приближается ко мне.
— Сейчас я покажу тебе, как я обращаюсь со шлюхами. — В его словах звучит ядовитое шипение.
— Я никогда не была ничьей шлюхой. — Мой голос дрожит. — Я жаждала прикосновений Романа, потому что он действительно заставлял меня чувствовать себя хорошо. Он заботился обо мне и моем удовольствии. Это больше, чем я могу сказать о тебе.
Выражение лица Анатолия превращается в нечто темное и угрожающее, прежде чем он наносит мне резкую пощечину.
Я вскрикиваю, глаза слезятся, я бьюсь о его грудь, но он ловит мои запястья и прижимает их к стене. Мое тело вздрагивает, когда его пальцы проводят по моей шее, иследуя вершины грудей, переваливающиеся через вырез в форме сердца.
— Меня от тебя тошнит, — кричу я. — Отвали от меня.
— Я буду делать с тобой все, что захочу. — Он грубо хватает меня за челюсть и приникает своим ртом к моему.
Его поцелуй мерзок, и меня охватывает волна тошноты. Он заталкивает свой язык в мой рот, неоднократно проникая между моих губ, и я вижу, что будет дальше. Я отчаянно пытаюсь отстранить его от себя, но он не сдвигается с места.
Слезы подступают к горлу, и как бы я ни хотела, чтобы он увидел мою уязвимость, я бессильна остановить их. Он обнажил меня и заставил признать, насколько я беззащитна перед ним.
— Ты сама навлекла на себя это. Это ты виновата в смерти Романа. Во всем.
Я знаю, что его слова неправда, но все равно тошнотворное чувство вины пронзает меня насквозь. Какая-то часть меня всегда будет чувствовать себя ответственной за смерть Романа.
Анатолий бросает меня на матрас, забирается сверху и обхватывает руками мою шею. Я задыхаюсь и пытаюсь отбиться от него, но голова кружится, а перед глазами пляшут белые пятна. Его лицо искажается в чудовищном выражении, когда он сжимает свою хватку.
Как только я думаю, что потеряю сознание, он ослабляет хватку. Я кашляю, и мои легкие разрываются от каждого отчаянного вдоха.
Облегчение оказывается временным, потому что он задирает мое платье и устраивается между моих ног. Новая волна страха прокатывается по мне, когда я понимаю, что его брюки уже спущены до щиколоток.
Проглотив свою гордость, я умоляю:
— Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. Это не…
Его рука касается моей щеки, горячая и твердая, прежде чем я успеваю понять, что происходит. Моя голова мотается в сторону от боли. Вцепившись одной рукой в его лицо, я тянусь другой вниз, чтобы обхватить пилочку для ногтей. Сейчас или никогда.
Я хватаю пилочку, как импровизированный кинжал, и резко отдергиваю руку назад. Быстрым движением я со всей силы вгоняю острый конец пилочки в шею Анатолия.
Он рычит и падает назад, его глаза дикие и расфокусированные, как у животного, которое только что подстрелили. Воспользовавшись моментом, я бью ногой, чтобы оттолкнуть его от себя. Он падает на пол, а я вырываюсь из его хватки.
Сердце колотится, я вскакиваю на ноги и бросаюсь в незапертую дверь. Дыхание сбивается, и я бегу по коридору. Движимая отчаянием, я несусь к первому этажу, безмолвно молясь, чтобы за следующим углом не встретить охранника.
У подножия лестницы я ненадолго замираю, раздумывая, в какую сторону идти. Из окна нашей комнаты задняя часть территории выглядела относительно тихой и безлюдной.
Я делаю глубокий вдох и мчусь в сторону, как я надеюсь, задней части дома. Может, это и безрассудно, учитывая мои мизерные шансы на спасение, но альтернатива — сдаться Анатолию, а на это я никогда не пойду.
Когда я захлопываю заднюю дверь, сверху доносится шум, свидетельствующий о том, что Анатолий идет следом. Я ранила его, но не настолько, чтобы он упал.
Задыхаясь, я осматриваю окрестности — охраны пока нет, но я далеко не в безопасности. Слева от меня простирается открытая кустарниковая местность, безжалостно оголенная. Справа от меня земля круто поднимается к вершине утеса. Подъем опасен, особенно на этих нелепых каблуках, но это мой лучший шанс ускользнуть из поля зрения. Если я поднимусь достаточно высоко, то, надеюсь, смогу найти место, где можно спрятаться.