— Забудь пока о свадьбе, — говорю я, разглаживая салфетку на коленях. — Давай поговорим о Лондоне.
Она одаривает меня горько-сладкой улыбкой.
— Я рада, что у нас есть время побыть вместе, прежде чем жизнь станет сумасшедшей — ну, более сумасшедшей, чем она уже есть.
Я киваю, чувствуя, как уходит часть тяжести от нашего предыдущего разговора.
— Я тоже рада, что у нас есть такая возможность. — Поднимаю свой бокал вина в сторону Киры, которая поднимает свой.
— Не сочти за грубость, — продолжаю я, — но можем ли мы сделать все туристические вещи? Например, посетить лондонский Тауэр и покататься на "Лондонском глазе" (прим. колесо обозрения в Лондоне) на закате.
— Да, черт возьми! — Она поднимает руку для "дай пять", и в этот момент все становится немного более нормальным. — Мне нравится заниматься туристическим дерьмом. Уверена, Роман будет в бешенстве, учитывая, что это одни из самых оживленных мест в городе. Но ему придется смириться с этим.
— Роман? — Я покачала головой. — Какое он имеет отношение к чему-либо?
Кира делает паузу, ее паста на полпути к губам.
— Ну, он едет с нами в качестве телохранителя.
Я оттолкнулась каблуками от стола, и по мне разлилось неприятное тепло. Мысль о том, что я буду находиться рядом с Романом день и ночь, заставляет меня покрываться нервной сыпью. Кажется, что вселенная задумала злую шутку.
Я делаю очень щедрый глоток вина.
— Разве у него нет более важных дел? Он же занятой человек.
Кира качает головой, словно пытаясь оценить мою реакцию.
— Роман и Павел — единственные, кому Максим доверяет заботиться обо мне, когда мы не в России. — Она пожимает плечами. — У меня не было особого выбора, и ты не можешь сказать, что предпочла бы ворчливого Павла. — Она гримасничает.
— Павел совершенно прекрасен.
На ее губах появляется ухмылка.
— Роману нравится влезать к тебе в душу, потому что ты ему это позволяешь. Просто не играй в его игру.
Напряжение поднимается по позвоночнику и оседает между плечами.
Нахождение рядом с Романом заставляет меня быть на грани. Одно воспоминание о том, как его сильная рука обхватывает мою, поднося сигарету к его губам… Господи. Его грубое прикосновение задерживается в моих мыслях без приглашения, но чем больше я буду протестовать против его присутствия, тем больше вопросов задаст Кира.
— Я не против Романа, — заявляю я. — Вчера вечером мы заключили перемирие. Мы друзья.
Кира удивленно моргает.
— Это хорошо. В любом случае, мы будем веселиться, а Роман просто отойдет на второй план.
Да, точно. С каких пор Роман вообще исчезает на каком-либо фоне? Это невозможно.
Появляется наш официант, расставляет тарелки с десертом, что на мгновение отвлекает меня от моих мыслей. Мы не заказывали десерт, но я думаю, что персонал раскусил Киру.
— О, это торт «Опера»? — Она тянется за вилкой.
Четыре дня с Романом в чужом городе.
Я тяжело сглатываю. Все в порядке. Мы же не будем одни, и в любом случае я уже взрослая. Просто буду игнорировать Романа изо всех сил. Не проблема.
— Вау, тебе нужно попробовать этот торт. — Кира стонет с набитым ртом.
Я глубоко вдыхаю и снова открываю глаза, одаривая ее яркой улыбкой.
— Конечно. Выглядит очень аппетитно!
8
Роман
Пар клубится вокруг меня, когда я опускаюсь на деревянную скамью бани, тепло опускается в мышцы, прогоняя холод московской зимы. Комната наполнена резким ароматом сосны и березового сока — русские верят, что он успокаивает ум и очищает тело.
Если бы только он мог очистить мою душу. Но от грязи и гнили не отмыться.
Дверь сауны открывается, пар врывается внутрь, Анатолий и его отец, Степан, приветствуют Максима, Павла и меня, а затем усаживаются на скамейку.
Прошло уже несколько дней после вечеринки у Ивановых, а Степан выглядит еще хуже. Лечение рака, видимо, подкосило его, но я понимаю, почему он пришел именно сегодня. Как Максим передает мне бразды правления, так и отец Анатолия должен сделать то же самое, позволив сыну взять на себя ключевые аспекты бизнеса, пока он сосредоточится на своем здоровье.
Когда несколько месяцев назад Максим заключил эту сделку, он был уверен, что мы будем работать со Степаном — человеком не без недостатков, но уважаемым за прямоту. Но Анатолию не хватает отцовской респектабельности, он не руководствуется никакими правилами, кроме своих эгоистичных желаний. В отличие от него, я придерживаюсь кодекса, по которому живу и умираю: защищаю своих братьев, держу свое слово и отстаиваю свою честь любой ценой.