— Будут ли они такими же скучными, как их мать, или такими же трусливыми, как их отец? — язвительно спросила Клео и почувствовала, как его рука напряглась вокруг её талии, затем снова расслабилась.
— Вероятно, смесь того и другого, — ответил он с заметным весельем в голосе.
— Скучные трусы, — сочувственно сказала она. — К счастью, ты богат, иначе у них не было бы абсолютно никаких друзей.
— Почему ты унижаешь мою будущую жену и меня? — спросил он.
— Ты хочешь кого-то без характера, — сказала она. — Красивый, пустой сосуд, в который ты вложишь все свои ожидания идеального брака. Идеальная Степфордская жена.
— Que? (прим. исп.: что?)
— Это из фильма. Учитывая, как сильно ты ненавидишь фильмы ужасов, меня не удивляет, что ты никогда его не видел. Фильм о том, как группа парней решила превратить своих жён в идеальных домохозяек, которые думают и поступают одинаково. Но это не имеет значения. Дело в том, что твоя идеальная жена никогда не бросит тебе вызов, и тебе станет скучно с ней через пару месяцев.
— А почему я трус?
— Потому что не хочешь, чтобы с тобой соревновались. Ты боишься, что женщина с характером испортит твою идеальную, упорядоченную жизнь, и ты не сможешь справиться с этим. Тогда начнётся борьба, вы будете раздражать друг друга, что приведёт к неизбежному разводу. Так же как и с твоим отцом, не так ли?
— Я отказываюсь быть таким, как он.
— Да, но твой папа идиот. — Клео была не в том настроение, чтобы воевать сегодня вечером.
— Не могу не согласиться, — ответил Данте и его голос немного дрогнул. — Так как я знаю, почему считаю его идиотом, мне очень интересно послушать твоё мнение.
— Мне кажется, он вообще не разбирается в людях, и никогда не учится на своих ошибках. Похоже на правду?
— Sí.
Клео осторожно похлопала его по руке.
— Хоть в чем-то мы согласились, — сказала она.
На этот раз он усмехнулся.
— Ты мне нравишься, Клео. Очень нравишься, — пробормотал он. — Ты заставляешь меня смеяться больше, чем кто-либо другой.
— Оу, как…— Клео была удивлена. — Очень приятно, что ты это сказал.
— Интересно, было бы у Зака твоё чувство юмора?
— Я не хочу говорить о нём, — сказала она, закрываясь при его имени.
Данте слегка сжал её в знак извинения и отпустил. Разговор закончился, и Клео слушала, как его дыхание становится глубже. Рука Данте на ее талии стала тяжелее, и через некоторое время успокаивающая тяжесть этой руки и тихий храп, который раздавался с каждым его вздохом, погрузили её в глубокий сон.
______________________________________________
Проснувшись на следующее утро, Клео обнаружила ту же мрачную реальность, что и в прошедшие две недели, но на этот раз осознание не давило на неё так сильно, как раньше. Она перевернулась и уставилась в расслабленное лицо Данте. Он всё ещё крепко спал, и, присмотревшись к нему, она увидела, что он выглядит измождённым и определённо осунувшимся. За последние две недели он похудел, на лице появились морщинки. Было ясно — эта тяжелая потеря принесла ему физическую боль. По крайней мере, синяки от аварии исчезли, вокруг глаза остался едва заметный желтоватый оттенок.
Дыхание Данте стало поверхностным, веки затрепетали, затем он открыл глаза. Клео продолжала смотреть. На секунду в его глазах промелькнуло замешательство, за которым последовало то, что можно было описать лишь как неописуемая радость, которая вспыхнула и исчезла так быстро, что она засомневалась, не померещилось ли это.
— Доброе утро, — пробормотала она, затем сморщила нос и закрыла рот рукой.
Он усмехнулся.
— Да ладно, утреннее дыхание — это совсем не мило, — возразила она.
Он наклонился и поцеловал тыльную сторону ладони, закрывающую её рот.
— Buenos días, dulzura (прим. исп.: доброе утро, милая), — сказал он сексуальным голосом. — Как спала?
— Как убитая, — ответила Клео сквозь ладонь.
Данте со стоном потянулся и довольно улыбнулся.