Клео чувствовала себя полностью удовлетворённой с мужчиной, с которым могла представить себя в самую последнюю очередь, и не была уверена, как вообще сюда попала. Она уже миновала точку невозврата, и до неизбежного осталось всего одно мгновение, а потом…
Оргазм был настолько разрушительным, что всё её тело сжалось. Резкий крик умер в её горле, каждый атом существа взорвался от удовольствия, настолько мощного, что разорвал её на части и оставил ощущение уязвимости и эмоциональной незащищённости.
Когда Данте кончил, Клео с восхищением наблюдала, как его глаза закрылись, голова откинулась назад, и каждая вена на его шее расслабилась в абсолютном облегчении. Он стиснул зубы, не издавая ни звука. Только спазм и неровное дыхание указывали, что кульминация повлияла и на него. Клео возмущало его самообладание. Возмущало, что она полностью отдала себя, а он полностью сохранил хладнокровие - от первого поцелуя до последнего ленивого толчка.
Хватка Данте на её бёдрах наконец-то ослабла — вероятно, у неё останутся синяки в виде пальцев там, где он её держал. Клео едва могла пошевелиться, пока он медленно выходил из неё, затем снял презерватив и упал лицом вниз на кровать рядом, его длинные мускулистые ноги были всё ещё переплетены с её.
— Спасибо, Хлоя. Мне это было нужно. — Его голос был невнятным. Он звучал, как очень пьяный или очень уставший человек, и тихий храп, последовавший через секунду, лишь подтвердил это.
Клео вздохнула, стараясь не расстраиваться из-за того, что мужчина, которого она знала почти четыре грёбаных месяца, только что назвал её чужим именем. Она вылезла из-под него, села на кровать, затем поднялась на неустойчивых ногах, чувствуя себя, словно новорожденный телёнок.
Клео знала, что нужно вернуться в свою комнату, потому что Данте не обрадуется, проснувшись рядом с ней. Она собрала вещи, разбросанные по комнате, но не смогла найти нижнее бельё.
«Ну почему это должны были быть именно трусики?!»
Она поспешно оделась и была благодарна, что придётся идти лишь от его комнаты до смежной двери, ведущей в её спальню. Никто другой этого не увидит.
Клео плотно закрыла за собой дверь, подошла к кровати, где была разбросана большая часть её чемодана, и с облегчением села. Всё её тело дрожало после не только самого лучшего секса, но и после самой большой ошибки в её жизни.
Она закрыла лицо руками.
— Это просто секс, — сказала Клео и растерялась из-за неуверенной интонации в голосе.
И из-за лжи.
Она была смущена откровенной ложью, даже если пыталась обмануть только себя. Это был не просто секс. Это были самые ошеломляющие, плавящие кости и захватывающие сорок пять минут её жизни, и от этого никуда было не деться. Этот раздражающий её мужчина точно знал, как обращаться с телом женщины. Её соски заныли, стоило лишь подумать об этом, и, честно говоря, всё остальное всё ещё сжималось и пульсировало после крышесносного оргазма, который она только что испытала.
«Но переспать с Данте Дамасо?» — Клео вздрогнула.
Она едва выносила этого мужчину. Ну и что, что он потрясающе красив? Он, по-прежнему, отвратительный придурок-женоненавистник с самомнением, не знающим границ, который раздражал её всякий раз, когда начинал говорить. То, как презрительно он каждый раз произносил: «мисс Найт», или то, как, казалось, не мог смотреть на Клео, когда разговаривал с ней. Или то, что он, похоже, не в состоянии был сказать простое «пожалуйста» или «спасибо». И ещё, после одной глупой ошибки в первый день работы, он настоял, чтобы Клео тщательно проверяла каждую напечатанную ей букву, прежде чем отправлять по электронной почте. Это было унизительно, и хотя с тех пор она больше не делала ошибок, Данте Дамасо не доверял ей ничего больше, чем сварить кофе, полить его растение или отправить прощальные записки его подружкам. Других сотрудников он так не контролировал, и, не будь Данте приятелем брата Клео, то, вероятно, уволил бы ее в первую же неделю. Но будь она проклята, если уйдёт, как он, очевидно, ожидает или хочет.
И вот теперь она переспала с ним. И даже не могла обвинить в этом алкоголь, истощение или временное помешательство…