Что ж, Клео всегда знала, что именно так Данте себя и будет вести, но отказ всё ещё ужалил. Ей было больно больше за ребёнка, чем за себя. Она знала, на что шла с Данте Дамасо, но ребёнок-то не виноват. И теперь у него никогда не будет отца, который любил бы его и защищал. Но Данте был холодным и безжалостным, и, несомненно, станет паршивым отцом. Клео росла без отца, и хотя временами она была в полном беспорядке, в основном всё было хорошо. Люк тоже почти не помнил отца — он прожил с ними пять лет и сбежал из семьи сразу после рождения Клео. Их мать, никогда не отличавшаяся стойкостью, после этого пошла по наклонной, через несколько лет она бросила своих детей на бабушку и дедушку и сбежала в Азию. Они больше не видели и не слышали о ней, и только вскоре после того, как умерли бабушка с дедушкой, Люк и Клео получили известие о её смерти. Люк улетел в Непал, где она умерла, и позаботился о похоронах. Он вернулся с несколькими коробками её вещей, и на этом всё закончилось. Печальный и одинокий конец ещё более печальной и одинокой жизни.
— Почему ты тогда не отправил адвоката, чтобы позаботиться об этом? — спросила Клео. — Тебе не нужно было приходить лично.
— Я хотел дать тебе понять, что это всё, что когда-нибудь будет между нами — просто финансовое соглашение, приносящее пользу ребёнку, если он окажется моим.
— Поняла, — пробормотала она.
«Как будто мне нужно было объяснять этот очевидный факт».
— И я хотел добавить, что, возможно, я немного… поспешно тебя уволил.
— Поспешно? Я бы сказала, нечестно, — исправила она. — И грубо. Ты обращался со мной, как с преступницей. Ты хоть представляешь, как унизительно я себя чувствовала, пока твои головорезы меня выпроваживали? Я не успела ни с кем попрощаться, и, похоже, в офисе решили, что меня поймали на воровстве.
Данте выглядел смущённым, и неуютно передернул плечами.
— Я не собирался тебя унижать.
Клео разъярилась. Она поняла, что рассержена из-за неприятного опыта намного сильнее, чем думала.
— Это извинение? Тогда тебе нужно над этим поработать.
— Слушай, нас это никуда не приведёт, — уклонился от темы он. — Я хочу предложить тебе другую должность.
— Вернуться в отдел кадров? — спросила она, позволив Данте сменить тему. Пока.
— Нет, последовало бы слишком много вопросов. Я хочу перевести тебя в офис в Йоханнесбург (прим. – самый крупный по численности жителей город в ЮАР).
«О, так он хочет перевести меня в незнакомый офис, в чужой город, далеко от семьи и друзей? И подальше от него. Разве это не упростит ему жизнь?»
Клео не хотела всё усложнять, она просто хотела жить своей жизнью и забыть о Данте Дамасо.
— Я не могу переехать в Йоханнесбург, — заявила она голосом, не терпящим возражений.
— Послушай, будь разумной. Вряд ли ты сможешь вырастить ребёнка без какой-либо работы, кроме финансовой помощи, которую получишь от меня.
— Это ты будь разумным. Если я приму твоё предложение, то, возможно, получу дополнительный доход, но у меня не будет эмоциональной поддержки семьи и друзей. Это моя первая беременность, и я должна проходить через всё одна, и я хочу, чтобы мой брат, Блу и мои друзья были рядом. Мне нужна знакомая обстановка. Последнее, что мне сейчас нужно — это переезжать в незнакомый город.
Данте долго молчал, прежде чем уступить, кивнув.
— Дай мне время, и я постараюсь найти что-то ещё, — сказал он.
— Мне не нужны от вас никакие одолжения, мистер Дамасо…
Он выглядел смущённым из-за того, как она его назвала: наверное, припомнил, что накануне сам настоял на таком обращении.
— …только алименты. Ты никоим образом не ответственен за остальную часть моей жизни.
— Тем не менее, из-за меня ты больше не работаешь. Я действовал поспешно и хотел бы это исправить.
— Блестящие рекомендации вполне подойдут, спасибо, — сказала она, в то время как внутренний голос, который пытался предупредить её ещё в первую ночь в Токио, запротестовал.
Как и прежде, Клео его не послушала и надеялась, что ей не придётся снова расплачиваться за скоропалительные решения. Но у неё ещё осталась гордость. Зависеть от Данте в плане алиментов уже плохо, она не хотела зависеть от него и в отношении средств к существованию, особенно после того, как он её бесцеремонно уволил вчера.