Прижатие к земле. Крик и самая адская боль. От страха, от отчаянья, от безнадёжности.
Всё вокруг враньё. Ничего в этом мире хорошо не заканчивается.
- Я даже не знала его, – какой-то дикий плач сопровождает её душу, когда Стефани смотрит вперёд. Какая-то боль затмевает все испытываемые ею чувства. – Я даже не успела его толком узнать.
Луи сожалеет. Он также присаживается вперёд и заботливым движением гладит часть её запястья. Он ничего не говорит и холодно смотрит в сторону, погружаясь в свои размышления и в свои внутренние чувства.
Было ли страшно ему? Было ли ему жаль, что в этом здании погибли люди?
Нет. Он не умеет испытывать жалости. По крайне мере, не к этим людям.
- Нам нужно идти, – более настойчиво заявляет Томлинсон, помогая дрожащей Стефани подняться. – Уже через минуту здесь будут копы и люди Уолтера, которые, поверь мне, не позволят тебе находиться в этом здании.
Сначала Стефани с таким непониманием на него смотрит. Она знает, что он говорит правду, но не видит никакого смысла в его словах, чтобы она продолжала какой-то непонятный ей путь.
А затем глаза опускают ниже и Стефани вспоминает, что вообще, чёрт возьми, происходит.
Браслет. Она же совсем скоро разорвётся на части, она же совсем скоро погибнет.
И это не стоит делать при большом количестве людей.
- Уже двадцать минут, – опустошённо говорит она, замечая очертания знакомых красных цифр.
Времени мало. Считанные минуты, проживать которые ей уже даже не хочется. Да что она вообще успеет за это время? Успеет лишь окончательно принять ужас и несправедливость своей смерти?
- Пошли, – Луи тянет её за собой. Он ничего больше не говорит, а Стефани и не просит дать ей позволить что-либо услышать.
Она просто с благодарностью следует за этим человеком. Луи помогает ей. Помогает спокойно и более мирно уйти из этого мира.
Шаги раздаются чётче, сердце бьётся всё быстрее.
Она вспоминает своё детство и плачет горькими слезами от того, что эти прекрасные моменты остались для неё лишь воспоминаниями далёкого прошлого. Она плачет, потому что понимает всю силу окружающего её раньше вранья.
Она плачет, потому что ничего не может больше исправить.
Как же нужно ей сейчас жить? Как нужно ценить эти мгновенные минуты, которые всё ближе подводят её к последней черте?
Она заставляет себя улыбнуться и поверить в то, что всё было не зря. Она успела полюбить, она успела возненавидеть.
Она многое сделала. Ей не о чем сожалеть.
- Идём, – Луи заворачивает быстрым шагом за угол и Стефани также спешит за ним на своей неудобной обуви.
Она ускоряет темп своего движения и, оказываясь в небольшой пустынной комнате, довольно дышит и спешит ещё сильнее. Это была необъяснимая радость от обычного достижения своей цели.
Она бежит. Летит вперёд.
Но затем падает.
Резкая головная боль пронзает участки её тела вплотную и она не удерживается, сталкиваясь своим телом с холодным полом.
- Стеф, что такое? – рядом оказывается Томлинсон и с испугом смотрит на её положение. – Ты в порядке? Что болит?
Её голова. Всё так сильно кружится. Всё так мигает.
Наверное, она просто была истощена. Чёрное платье путается между ногами и она едва дышит, понимая, как сильно усталость овладела ею в эти минуты.
Она не может продолжать идти. Ей просто... Просто нужно полежать совсем немного и потом... Потом продолжить свой путь.
- Стеф, – Луи с недовольством оглядывает потерявшую сознание девушку и думает, как легче её вывести в более незаметное и спокойное помещение.
Здесь было пусто, но не безопасно.
Он чувствует свою вину перед ней за то, что заставил её бежать и теперь понимает, что стоило загладить свою провинность. Опуская свои руки к её изнурённому телу, парень почти позволяет себе её поднять.
Обязательно включаем и ставим на повтор: Mark Petrie – Aurora (1:48)
Не удаётся. Сзади слышится мужской шаг. Сзади слышится самое опасное в эти мгновения приближение.
Чёрт. Всё за один миг может стать гораздо хуже.
- Убери от неё свои руки, Томлинсон, – холодное, устрашающее требование.
Луи невольно опускает ослабленную девушку и с замиранием сердца заставляет себя обернуться назад.
Он чувствует страх. Он чувствует, как в груди заполняются ощущения ярости и отвращения.
Оказываясь лицом к лицу со своим новым противником, Луи видит юного парня, уверенно направляющего на него свой пистолет. Он видит, как прямо в нескольких метрах от него стоит устрашающий Гарри Стайлс. Жуткое столкновение. Жуткий миг, когда ты понимаешь, что в этой схватке выживет только один.
- Стайлс? – голос Томлинсона дрожит. Глаза не верят в то, что они видят, а тело мгновенно заставляет себя проникнуться болезненным напряжением. – Что ты здесь делаешь?
Вопрос глупый. Он сам это понимает, потому что губы Гарри складываются в презрительную усмешку. Руки увереннее сжимают пистолет и он чётким шагом подходит ближе.
- Я собираюсь прикончить тебя, Томлинсон, – такая злость, такой гнев, которым пропитана каждая интонация парня. Отвращение при подобной встречи одурманило Гарри и тот полностью потерял контроль от своей жажды мести. – Я пришёл платить по счетам.
Усмешка, радость, которой наполнено его сердце. Он не медлит и нажимает на курок, отчего молниеносная пуля пронзает плечо Томлинсона. Ранение становится жгучим и полностью ошеломляющим.
Не справляясь с шоком, Луи теряет равновесие и падает на пол, беспомощно держась за кровоточащее плечо.
Кровь. Его рубашку пропитывает эта алая жидкость, мерзкий запах который вбивается прямо в нос. Дыхание становится усиленным, Луи закрывает глаза и больно сжимает зубы.
Нужно быть сильным. Нужно идти до конца.
- Ублюдок, – Гарри не выстреливает вновь, а подходит ближе к лежачему парню. – Ты за всё заплатишь, Томлинсон! Ты ответишь мне за каждую мерзость!
Удар. Гарри не выдерживает и бьёт противника прямо по рёбрам, с удовольствием наблюдая за усилением его страданий и неприятной боли. Это дарит наслаждение. Это заставляет Стайлса всего на мгновение забыться, а затем тут же повторить свой удар.
Ненависть настолько сильное чувство, что под его порывом забываешь о своём рассудке, обо всём, что действительно должно волновать человека.
Стайлс потерял контроль. Он повторил свой удар прямо по животу Томлинсона и, видя, как изо рта того течёт тёмная кровь, стал сходить с ума сильнее и повторять свои биения.
В живот. Луи опять содрогается. В ушах шумит, а к горлу подкатывает горькая тошнота. Рвёт на части от боли и страха. Обычному человеку не под силу справиться с таким напором. Напором, который становится с каждым разом всё больше. Который замедляет сердечное биение.
Но Томлинсон был хорошо обученным игроком в этом партии. Он притворился, что умирает от боли и, перекатываясь на живот, с грохот прижался к полу. Гарри удовлетворился увиденным. Он приготовился нагнуться и ударить уже своему противника прямо кулаком в лицо, как Томлинсон яростно осуществил безумный рывок.
Он достал нож из внутреннего кармана. Достал своё самое прекрасное и неожиданное в этой ситуации оружие.
И в тот момент, когда Гарри готовится ударить, он даже не успевает понять, как Томлинсон уворачивается от этой попытки причинить очередную порцию боли. Он не понимает. Он просто входит в нереальный шок.
Луи плюёт на боль в плече и рёбрах. Всё тело так саднит и печёт, что даже голова начинает тормозить от испытываемого терзания, но Томлинсон заставляет себя спасти себе жизнь. Он сжимает рукоятку ножа. Даёт пройти одной миллисекунде, а затем мгновенным движением засаживает этот кинжал в руку Стайлса. До крови. До выступов мяса.
- Чёрт! – боль так пронзает тело, что Гарри откидывается назад. Болевой шок срабатывает по ожидаемой реакции и парня уносит в сторону, отчего равновесие быстротечным мигом теряется. – Чёрт, чёрт!