Я киваю в ответ.
— Итак, Жасси Жас, хочешь поговорить о чем-нибудь не таком чертовски депрессивном?
Я обхватываю его за плечи.
— Конечно, Бент. Что у тебя на уме?
— Ты можешь начать с того, что скажешь мне, какого цвета твои трусики. Это поможет мне потом лучше представить в своем мозгу.
Бентли явно использует юмор как защитный механизм. После того, что я узнала сегодня, я подозреваю, что он делает это уже некоторое время.
Я игриво закатываю глаза.
— Извини, приятель. Тебе просто придется это придумать.
Он смеется.
— И где же тут веселье?
Вокруг телевизора внезапно собирается кучка людей. Я ничего не думаю об этом, пока не начинают сыпаться непристойные комментарии.
— Черт возьми, посмотрите на это тело, — говорит один парень.
— Ее сиськи немного меньше, чем мне бы хотелось, но я все равно трахнул бы ее не задумываясь, — добавляет другой.
— Нет, блин. Она глубоко глотает, как чертова порнозвезда, — кажется, это снова был первый парень. — Кто-нибудь может дать мне копию этого для банка шлепков?
Что, блядь, они смотрят?
Мои глаза поднимаются к экрану, и когда я вижу, что там показывают, у меня отвисает челюсть.
Бентли, очевидно, видит это в то же время, потому что его хватка на мне усиливается.
— Какого хрена?
Мое лицо пылает, когда люди начинают смеяться и свистеть. Я думаю, что мы с Бентли оба в шоке, потому что никто из нас не двигается, чтобы остановить это. На 70-дюймовом экране в высоком разрешении я стою на коленях, отсасывая Кингстону в душе после вечеринки в честь дня рождения Пейтон. Что еще хуже, здесь все хорошо видно. Все. Блядь. Все. Судя по ракурсу, похоже, что кто-то направил камеру телефона на душ прямо из дверного проема.
Кингстон выбирает момент, чтобы вернуться, и хмурится, когда видит наше выражение лица. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть, что привлекло наше внимание, и тут же бросается вперед.
— Что это за дерьмо? — кричит Кингстон. — Выключите это дерьмо! Где, блядь, пульт?
— О, Боже, — я прикрываю рот рукой.
Не могу поверить, что это происходит снова. На этот раз все еще хуже, потому что никто не защищает мою скромность. Каждый человек в этой комнате теперь видел меня полностью обнаженной. Они знают, как я выгляжу с чертовым членом во рту.
Бентли начинает действовать, вручную выключая телевизор. Он немного медлителен из-за своего опьянения, поэтому это занимает гораздо больше времени, чем мне хотелось бы.
— О, смотрите, это звезды шоу, — Пейтон усмехается, хлопая в ладоши, когда она идет к центру собравшейся аудитории. — Похоже, это вошло в привычку, — она щелкает пальцем между Кингстоном и мной. — Вы двое, типа, пытаетесь стать порнозвездами или что-то в этом роде? Или это эксгибиционизм?
Кингстон сжимает кулаки.
— Пейтон, если я узнаю, что ты имеешь к этому отношение, ты, блядь, труп.
Она насмешливо смеется.
— О, пожалуйста. Не пытайся обвинить меня в своих девиантных наклонностях. С чего бы это мне показывать шлюху в работе?
Кингстон делает шаг вперед, но я хватаю его за рубашку, и он, кажется, передумывает.
Бентли роется в шкафу с мультимедиа, когда он кричит: — Нашел! — он протягивает флешку.
— Это единственная копия? — Кингстон стискивает зубы. Сейчас он смотрит на Пейтон с неприкрытой ненавистью. Честно говоря, я удивлена, что она не свернулась в клубок, умоляя о прощении.
— Откуда мне знать? — Пейтон положила руку на бедро. — Я не имею к этому никакого отношения.
Я не верю ей ни на секунду. Судя по выражению лица Кингстона, я бы сказала, что он тоже не верит.
Барклай Как-его-там начинает смеяться.
— Должен сказать, Дэвенпорт, сначала я не понял, но после того, как я увидел, как хорошо она сосет член, я могу понять, почему ты терпишь эту дрянь, — он смотрит на меня и подмигивает. — Сколько ты берешь, милая? Я бы хотел попробовать, — Барклай выпячивает грудь, когда смех окружает нас.
Мне даже не жалко этого ублюдка, когда кулак Кингстона вылетает и одним ударом сносит Барклая. К сожалению, этот удар также мгновенно вызывает драку.
— Ах, черт, — бормочу я, как раз перед тем, как какая-то сучка-подражательница Барби влепила мне пощечину.
О, черт, нет. Я даже не знаю, кто эта цыпочка! Я поднимаю кулак и бью ее прямо в челюсть. Она отшатывается назад к стене, глаза расширяются, когда я преследую ее, попадая ей прямо в лицо.
— Еще раз тронешь меня, и я заставлю тебя пожалеть об этом, — рычу я.