Краем глаза я заметил, как Деклан рядом со мной напрягся. Никто никогда не знал, что он взломал их файлы. Именно тогда я понял, что нас подставили. Орландо хотел, чтобы мы увидели, как много мы потеряем, если не сдадимся.
— Орландо….
— Не пытайся меня уговаривать. Я итальянец, мы написали об этом книгу. Так что соглашайся на сделку или уходи. Это мое единственное предложение. И на случай, если ты не заметил, у меня нет времени, чтобы тратить его впустую.
Старый ублюдок прервал меня.
Я опустил левую руку вниз и нащупал в кармане брюк кастет. Мне хотелось врезать ему по физиономии. Вена на моей шее сбоку сильно запульсировала, как всегда, когда я становился кровожадным. Мое зрение начало затуманиваться от ярости. Я без сомнения знал, что мой отец ждет, чтобы увидеть, что я буду делать. Какой бы выбор я ни сделал, он поддержит меня здесь и будет ворчать на меня дома. Я бы никому не позволил выставить меня напоказ, тем более старику, который уже на полпути к своей могиле. Ни здесь, ни сейчас, и никогда. В комнате воцарилась тишина, когда я встал, подошел к его бару и налил себе бокал бренди. Он хотел играть жестко? Я тоже могу.
— Что она вообще знает о компании, извините, я имею в виду империи, как вы ее называете? — спросил я его, наливая.
— Достаточно.
Ухмыльнувшись, я повернулся к нему.
— Достаточно? Это все, что вы можете мне сказать? Орландо, мы с вами оба понимаем, что она, может быть, и умна, но ни один отец никогда не позволит своей маленькой принцессе видеть то, что видим мы, или делать то, что делаем мы.
— Она быстро учится. Учитывая женщин, с которыми ты был, разве этого недостаточно? — в его словах был смысл.
Повернувшись к своему брату, я налил еще немного, прежде чем облокотиться на стол Орландо. Достаточно скоро он станет моим.
— Нил, дорогой брат, что ты об этом думаешь? — спросил я, забирая у Орландо ручку и направляя ее на него.
— Пока она выполняет свои другие обязанности, почему бы и нет? Всему, чего она не знает, ты можешь ее научить. Это может помочь связать наши семьи, — мне почти хотелось поаплодировать ему. Я рассмеялся при этой мысли.
Иногда Нил был таким мудрым.
— И Деклан, дорогой кузен, что ты думаешь об этом грубом изменении контракта в последнюю минуту?
Деклан усмехнулся.
— Самое грубое — это то, что тебе придется потратить пять минут на то, чтобы все ей объяснить. К тому же, мне вроде как нравится эта идея. Может быть, если бы женщины знали, как трудно заработать несколько миллионов, они бы не тратили их так быстро.
Мы все рассмеялись и повернулись к Орландо, который ухмыльнулся мне своими чертовыми потрескавшимися губами. Я не был уверен, было ли это потому, что он согласился, или потому, что лекарства от рака воздействовали на его мозг. Орландо Джованни было труднее прочесть, чем большинство других людей.
— Что ж, Орландо, я женюсь на вашей дочери, — сказал я без эмоций в голосе. Деклан снова протянул мне контракт.
Прежде чем ручка коснулась бумаги, я уставился на аккуратный почерк, на котором было написано «Мелоди Никки Джованни».
Я хотел сначала увидеть ее, но все равно расписался. Мой отец всегда говорил мне выбирать сражения так, чтобы у меня была энергия, чтобы выжить в войне. От этого зависело слишком многое, чтобы я мог отказаться только потому, что мне нужно было получить согласие от маленькой принцессы. К тому же мы будем женаты, и я бы держал ее слишком занятой, чтобы обращать на это внимание.
— Ты не собираешься обратиться за советом к своему отцу? — спросил Орландо, когда я подписью отдал свою душу.
— Его невеста, его выбор, — сказал мой отец, впервые заговорив.
— Это мой выбор, — повторил я, протягивая болезненному человеку, моему будущему тестю, бумаги. Мы пожали друг другу руки, и я попытался заставить себя не сломать его руку пополам. — Я хотел бы увидеть, кого я выбрал.
— Ну конечно, — сказал он, позвонив в колокольчик, который эхом разнесся по всей комнате. Допивая остатки его ужасного бренди, я ждал.
Когда дверь открылась, я почувствовал, как мой член попытался отделиться. Вошедшая девушка была гадким утенком с густыми и растрепанными темно-каштановыми волосами, в темных очках и с проклятыми брекетами.
К черту все это на семь уровней ада! — мой разум кричал.