— Я люблю баранину, — сказал Деклан.
— Заткнись, придурок, — я бросил свой стакан ему в голову, но он увернулся, позволив ему разбиться о стену.
Мой кузен только рассмеялся.
— Имеет ли это сдерживаемое разочарование, которое я чувствую, исходящее от тебя, какое-то отношение к тому факту, что ты так сильно хочешь ее? Вот как у нее оказался пистолет. Ты ощупывал ее и…
— И она забрала его у меня и пристрелила меня, как собаку. Да, кузен, именно так все и произошло, — я не хотел, чтобы он думал о ее упругой заднице в моей руке или о пулевом отверстии, которое теперь было у меня в ноге.
— И все же, ты все еще хочешь ее, больной ублюдок, — он выпил. — Я не виню тебя, хотя, она…
— Закончи это предложение, и оно станет твоим последним, — кузен или нет. Я уже потянулся за своим заряженным пистолетом.
Подняв руки, все еще держа стакан в левой, он с усмешкой кивнул.
— Ты собственник. Интересно, что думает по этому поводу твоя будущая жена?
— Мне абсолютно наплевать, что она думает по этому поводу, и что бы Коралина ответила на твои слова о Мелоди? — спросил я, прекрасно зная, каким слабаком он был.
— Она была бы в ярости, настолько, что я надеюсь, выстрелила бы мне в бедро. У нас никогда раньше не было такой прелюдии.
Я съежился при мысли об этом.
— Больной ублюдок.
— Не больше, чем ты, — ответил он, потягиваясь. — В любом случае, где королева? Ее не было ни на обеде, ни на ужине. Думаю, с тех пор я видел всех, кроме нее.
Подойдя к бару, я взял еще один стакан.
— О, дева Мария, мать твою, что ты наделал? — спросил Деклан, поднимаясь со стула.
— Моя мать оторвала бы тебе язык за такие слова, — ответил я, опрокидывая стакан, прежде чем налить другой.
— Не раньше, чем ты получишь свое за то, что произошло сегодня. Я должен был догадаться, что ты нанесешь ответный удар.
Закатив на него глаза, я подошел к столу и собрал свои папки.
— Я приковал ее наручниками к одному из шезлонгов в домике у бассейна и оставил ей немного еды. Я заберу ее утром.
— Ты не можешь быть серьезным, Лиам, — сказал он, заставляя меня повернуться к нему. Он не должен сомневаться во мне.
— Ладно, ты серьезно, — он нахмурился. — Но ты не можешь оставить ее там на всю ночь. Если она такая, когда хорошо высыпается ночью, представь, какой раздраженной она будет утром. Ты хочешь, чтобы она была такой же с твоей матерью?
Деклан был прав, но я был чертовски зол.
— Я не собираюсь этого делать, — если бы я отпустил ее, это было бы так, как если бы я сказал, что она была права. Что она была Боссом. Я не собирался преклоняться перед ней.
— Ты твердолобый сукин сын…
— Мистер Каллахан, — Адриана, гадкий утенок, вошла, уже одетая в древнюю ночную рубашку, как будто она вышла из гребаного средневековья.
Деклан сдержал смех, наполнив рот бренди, в то время как я просто повернулся к бедной, сбитой с толку девушке передо мной.
— Да, гад… Адриана? — спросил я.
Она посмотрела на меня так, как будто знала, что я чуть не сказал.
— Мэм хотела, чтобы я спросила вас, во сколько вы вылетаете утром?
Деклан выплюнул напиток, попавший в рот, закашлялся, как умирающий, прежде чем истерически расхохотаться.
Я уставился на нее на мгновение, прежде чем выйти из комнаты, не ответив. Я убедился, что все ее мужчины были далеко. Не было никакого гребаного способа, которым она должна была освободиться от этих наручников. Они были спроектированы мной и изготовлены из армированной стали. Ворвавшись в крытый домик у бассейна, я замер.
— О, мой дорогой кузен, ты встретил равного себе, и за этим чертовски забавно наблюдать, — пробормотал Деклан, стоя прямо рядом со мной, пока я смотрел на сломанный шезлонг, теперь покоящийся в своей водяной могиле.
Еда все еще оставалась несъеденной, и все полотенца тоже валялись на дне бассейна.
— Я иду спать, — сказал я ухмыляющемуся дураку, который был моим двоюродным братом.
— Спи с одним открытым глазом, кузен, и держи руку на пистолете. Она может просто убить тебя сегодня ночью, — сказал Деклан, когда я возвращался в комнату, которую мне дали на ночь.
Когда я вошел, мои усиленные стальные наручники разорванными на мелкие кусочки были разбросаны по всей моей теперь сломанной кровати. Вдобавок ко всему, гребаная записка, написанная ее четким почерком, с приклеенной к ней пулей.
«Я пришла навестить тебя, дорогой, чтобы мы могли закончить то, что начали в подвале, но вы с твоей кузиной были заняты тем, что хихикали, как школьницы. Ну что ж, надеюсь, ты хорошо проведешь ночь. В постели, ну… Ты ведь понимаешь, милый?