что будет, если силы покинут меня.
Тур длился только четыре дня, но я собирала и распускала состав группы моего брата уже три раза. И пусть я еще недостаточно взрослая, но если честно, я уже вложила всю душу, чтобы помочь — вложила всю себя.
Бросив взгляд на парней, слоняющихся рядом без дела, я подумала: «Мы бы закончили гораздо быстрее, если бы кто-то приложил хотя бы половину моих усилий.» Основная часть команды состояла из парней-фанатов, которые ходили поблизости в надежде подцепить какую-нибудь второсортную киску.
Они выходили на охоту после каждого шоу, подбирая девчонок, которым ничего не перепало от группы. Некоторые даже пытались попытать счастья со мной… пока я не приложилась к одному из них так, что его челюсть распухла как грейпфрут.
Они практически перестали заигрывать после того случая. Практически.
Захлопнув двери фургона, я почувствовала некоторое облегчение, зная, что нам не надо будет распаковываться ещё два дня. Время переезда к следующему пункту назначения — к неповторимым горам Колорадо — будет моим временем, чтобы расслабиться. Я должна убедиться, что Шону больше ничего от меня не нужно, прежде чем мы двинемся в путь. Двигаясь по асфальту, мимо машин и автобусов, я пыталась уловить присутствие каких-нибудь других групп.
Если быть честной с самой собой, я вела себя не лучше тех фанаток, которых сама же и высмеивала. Был шанс, что я увижу участника какой-нибудь великой группы типа «Silver Sideways», «Backwater Till Sunday», или даже «Four and a Half Headstones».
Это приводило меня в восторг.
А особенно «Four and a Half Headstones».
Сообщения о вчерашней драке распространились среди автоколонны. Веб- сайты разрывались от слухов об этом, выдвигая заявления о том, что известный вокалист Дрезден Гэлифакс избил Джонни Мьюза так, что тот превратился в кровавое месиво.
Я слышала домыслы начиная с того, что он обвиняется в предумышленном убийстве, и заканчивая тем, что именно Дрезден на самом деле стал объектом избиения. Не было никаких веских доказательств чего-то конкретного, что было отстойно, потому что это означало неизвестность для остальной части группы.
«Four and a Half Headstones» были хэдлайнерами буквально во всём. (прим. «хэдлайнер» наиболее привлекающий внимание публики участник представления, концерта, фестиваля, имя которого стоит в заголовке афиши, выступающий, как правило, в конце). И если бы были какие-либо негативные последствия, и им пришлось бы отменить выступление… то это понесло бы за собой катастрофические последствия. Пришлось бы группе моего брата свернуть свою деятельность? Это стало бы ужасной перспективой. «Barbed Fire» (прим. «Колючее пламя») были в состоянии экстаза, когда узнали, что приглашены в турне. Шон до смерти напугал меня своим звонком — он вопил без остановки — я думала, что он попал в беду.
Воспоминание о его взволнованности, заставило меня улыбнуться. Ему не нужно было меня долго убеждать, чтобы я последовала за ним. Я была готова на всё ради своего брата, чтобы он, наконец-таки, заполучил те большие перемены, которых заслуживал.
И как знать, возможно, я встречу агента или кого-то, кто будет вести меня в правильном направлении, в то время пока я буду находиться здесь. Я не была так же искусна, как мой брат, когда начала играть на гитаре; но это нормально — все с чего-то начинают. Но это должно было случиться. Произойти может всё, что угодно.
Я увидела гастрольный автобус «Barbed Fire» впереди, на обочине дороги. Покрашен он был убого: красный по большей части был скорее коричневым, а наспех нарисованные языки огненного пламени с одной стороны облущились. Он был далеко не таким роскошным, как остальные автобусы, едва ли достаточно большим, чтобы вместить всех членов группы, вот почему нам нужен был тот дряный фургон для перевозки оборудования. Постучав костяшками пальцев по двери, дернула её и посмотрела поверх ступеней.
— Эй, Шон! Ты здесь?
Он сгорбился на одном из сидений, окружённый остальной частью группы. Я знала, что он был внутри — конечно, я знала, что он был здесь — просто для меня это было в порядке вещей таким образом спрашивать, подразумевая — «Ничего, если я зайду?». Мне сложно быть непосредственной.
Шон поднял голову, и его проколотая бровь поползла вверх. Все говорили, что у нас одинаковые голубые глаза, за исключением того, что я всегда чувствовала во взгляде своего брата нечто такое, чего не было у меня — нечто вроде стального лезвия, которое могло порезать кого-то на кусочки. К счастью, я редко видела, чтобы он так смотрел на меня.