— Лука знает, что я здесь? — Тихо бормочет она, обнимая меня, и я качаю головой.
— Нет. Я придумала, как написать тебе сама.
— Тогда давай поговорим в ванной, — говорит Ана мне на ухо. — Там ведь нет камер, верно?
— Боже, я чертовски надеюсь, что нет.
Вот так мы оказываемся в огромной ванной комнате рядом с моей комнатой, сидим на теплом кафеле, прислонившись спинами к джакузи. Это кажется странно острым, поскольку меня столько раз тошнило здесь с тех пор, как я поняла, что, должно быть, беременна. Я откидываю голову назад, искоса поглядывая на свою подругу.
— Что-то не так, не так ли?
— Да. — смеюсь я. — Что-то действительно чертовски не так.
— Лука? — Ана протягивает руку и просовывает свои пальцы между моими. — Он делает тебе больно?
— Не совсем так. Я имею в виду, что с ним нелегко жить, это точно. Но он не такой… не бьет меня или что-то в этом роде, если ты это имеешь в виду. — Я не могу начать рассказывать ей об играх разума, в которые он играет со мной в постели, потому что тогда мне пришлось бы объяснять, что иногда мне это нравится, что меня одновременно отталкивает и возбуждает то, как мы ссоримся друг с другом, и что ничто в моей жизни никогда не смущало меня так сильно, как Лука, когда так делает.
— Тогда что? — Спрашивает Ана, глядя на меня с неподдельным беспокойством, написанным на каждом дюйме ее лица, и от этого мне хочется рассыпаться в прах. Я чувствовала себя одинокой, как мне кажется, уже очень давно, и, видя, что моя подруга готова выслушать, помочь мне, если сможет, сидя здесь, в маленьком теплом убежище моей ванной, я чувствую, что могу поделиться с кем-нибудь своим секретом.
Я могу, по крайней мере, сказать ей.
— Я беременна. — Слова произносятся шепотом, повисая в пространстве между нами, и у Аны буквально отвисает челюсть, когда она смотрит на меня.
— О боже, София. — Ана прижимает руку ко рту. — Что ты собираешься делать? Лука знает?
— Нет! И ты ничего не скажешь ему. Он… — Я делаю паузу, снова чувствуя тошноту.
— Я бы никогда, — обещает Ана. — Ты же это знаешь. Но почему у тебя такой испуганный вид? Конечно, Лука был бы счастлив… это возможный наследник для него. Разве не этого хотят все эти мачо из мафии? Сыновей, чтобы доказать, что они мужественны и могут передать все это дерьмо дальше? — Она машет рукой вокруг, указывая на пентхаус и богатство Луки.
Я качаю головой, прикусывая нижнюю губу.
— В контракте, который он заставил меня подписать, был пункт о том, что я не могу забеременеть. Если я это сделаю, то должна немедленно прервать беременность или потерять все. Защиту Луки, мои права как его жены, все. Если я этого не сделаю, тогда контракт между нами недействителен. Соглашение о сохранении мне жизни недействительно.
На лице Аны такой ужас, какого я еще никогда не видел.
— О, София, — шепчет она. — Почему?
— Я не знаю, — говорю я несчастно, качая головой. — Я этого тоже не понимаю.
— Почему ты согласилась на это?
— На самом деле у меня не было особого выбора. Но я также не планировала с ним спать, помнишь? Я заставила его согласиться оставить меня девственницей. Но потом вмешался Росси и убедился, что нам придется это сделать. И после этого…
— Вы, ребята, снова это сделали? — Глаза Аны становятся еще круглее. — София, обычно я бы поздравила тебя с тем, что ты наконец-то переспала с кем-то и получила от этого удовольствие, но это…что изменилось? Ты был так уверена…
— Я не знаю, — признаюсь я. — Тот нападение… и Лука, услышав об этом, примчавшийся прямиком домой с мальчишника Франко. Я была так травмирована и напугана, а Лука просто примчался, как какой-то рыцарь на белом коне. Я знаю… я знала, что он кто угодно, только не рыцарь. Но я забыла всего на минуту. На самом деле, много минут, — признаю я, и мое лицо краснеет. — Их было очень много.
— И это был единственный раз?
— Нет, — говорю я, мое лицо пылает еще сильнее. — Но это та ночь, когда мы не пользовались презервативом. И был еще один раз, когда мы этого не сделали, но… я знаю, что это было в ту ночь. Я просто не думала…
— Боже, София. — Ана качает головой. — Что ты собираешься делать?
— Я не знаю. — Я снова прикусываю губу, стараясь не заплакать. — Мне нужен выход. Я пыталась пойти к отцу Донахью, и он собирался помочь мне, но потом меня похитили из церкви. И теперь Лука держит меня еще крепче, в большей безопасности, я больше не собираюсь убегать. Но если я начну показывать… — Тогда слезы наворачиваются у меня на глаза, прежде чем я успеваю их остановить. — Я должна что-то сделать, Ана. Я должна спасти своего ребенка.