Когда я скатываюсь с нее, задыхающийся и потный, я почти ожидаю, что она встанет и уйдет. Но вместо этого она переворачивается на бок, подпирает подбородок рукой и смотрит на меня.
— Я рада, что мы снова это делаем, — тихо говорит она. — Я скучала по этому.
Этот маленький сигнал тревоги в глубине моей головы снова срабатывает, но я предпочитаю не обращать на него внимания. Туман нужды рассеялся, и обычно именно тогда ко мне возвращается ясность, когда я снова могу трезво мыслить. Но я все еще хочу, чтобы она была здесь. Я думаю о том, что обещал, кажется, так давно, подарить ей собственную квартиру и жить отдельно, и чувствую, как меня передергивает от этой мысли.
Я больше не хочу, чтобы она уходила. Я хочу…
Я хочу того, что у нас было раньше. Эта мысль поражает своей ясностью. Теперь я увидел силу Софии, ее способность справляться с худшим, ее отказ отступать даже от меня. Как бы сильно меня ни злило ее бунтарство, я вижу в ней твердость характера. Да, она может быть эгоистичной и неблагодарной, но также и жесткой. И, в конце концов, я тоже такой.
Что, если бы мы правили этой семьей вместе?
Я всегда должен был быть связующим звеном между Росси и ребенком Франко, сыном крови Росси. Я уважал это, потому что Росси был мне как отец, человеком, который взял меня на руки и закончил воспитывать после смерти моего отца, моим наставником и начальником. Но теперь…
Теперь, после того, что он сделал с Софией, я смотрю на вещи по-другому. И я уже не так уверен, что хочу и дальше согревать сиденье для его родословной. Может быть, всего лишь может быть, мы могли бы основать свою собственную династию.
— Я тоже по этому скучал. — Я смотрю на нее, на ее раскрасневшееся лицо, на волосы, слегка прилипшие ко лбу. — Я буду скучать по этому, пока меня не будет, это точно.
София хмурится.
— Что? Ты куда-то собираешься?
Сейчас мне приходит в голову, что я ничего не сказал ей о конклаве. Я пока не совсем уверен, насколько я могу ей доверять, но я точно знаю одно, если я действительно хочу что-то здесь построить, мне придется поговорить с ней, как муж разговаривает со своей женой. Мне придется включить ее, чтобы она знала, что происходит. Мысль о том, что у меня дома есть партнер, с которым я могу поговорить и поделиться чем-то, одновременно пугает и воодушевляет. Я так много держал взаперти так долго. Я мог бы поделиться этим с Софией, если бы у нас все получилось. И эта мысль настолько нова и сбивает с толку, что приводит меня в ужас.
Я никогда многого не боялся. Но мысль о такой близости пугает меня до глубины души.
И все же, в этом тоже могла быть какая-то сила. Иметь одного человека, который мог бы прикрыть мою спину, несмотря ни на что. У которого нет никаких привязанностей, кроме нашей семьи, меня и будущего наших детей.
Я представляю Софию с ребенком на руках. Нашим ребенком. Я бы хотел надеяться, что это будет сын. Любить его, заботиться о нем. Я представляю, как возвращаюсь домой к ним обоим, и меня не отталкивает эта идея, как всегда бывало раньше. Вместо этого я чувствую странное тепло. Чувство, которое почти… похоже на надежду.
— Я созвал совет семей, — говорю я ей, садясь и натягивая простыню на бедра. — Я буду там, а также Виктор и его заместитель, Колин и Лиам Макгрегоры. — Я делаю паузу, понимая, что она, вероятно, очень мало знает о том, как все это работает. Ее отец всячески оберегал ее от всего этого. — Что-то подобное вызывается только в том случае, если есть серьезная проблема, если ситуация действительно вышла из-под контроля. Последний раз это было несколько десятилетий назад, когда у нас были проблемы с ирландцами. Росси тогда был молодым человеком. — Выражение моего лица становится серьезным, когда я смотрю на нее, нахмурившись. — Я хочу обрести покой, София. Я ясно дал это понять. Но тот, кто несет ответственность за наши потери, заплатит. Этот конклав призван привести нас к соглашению, выяснить, кто несет ответственность и почему, и что приведет нас к миру, чтобы мы могли двигаться вперед в гармонии.
— Ты будешь в безопасности? — Ее рот кривится от беспокойства, и я наблюдаю за ее лицом, задаваясь вопросом, может ли все это быть правдой. Несколько дней назад она ссорилась со мной, отстаивая свои причины для побега. Несколько дней назад я был так зол на нее, что ударил рукой по зеркалу. Но сейчас все, что я вижу, это беспокойство в ее глазах беспокойство за меня. И все, что я чувствую, это желание, чтобы у меня все получилось, чтобы будущее было не таким одиноким, как то, с которым я примирился.