Именно этот человек приводит меня в ужас.
Мужчина, стоящий сейчас рядом со мной, держащий меня за руку, когда мы осматриваем виллу, где будем жить следующую неделю, это мужчина, которого я могла бы полюбить.
— Разве это не было бы здорово, — говорит Лука, и мне кажется, я слышу неподдельную тоску в его голосе.
— Ты здесь в первый раз?
— Нет. — Лука бросает на меня взгляд. — И прежде, чем ты спросишь, нет, я никогда раньше не приводил сюда женщину. До тебя я едва ли провел с кем-нибудь ночь, помнишь?
Я действительно помню. Это часть того, что так трудно совместить в двух разных сторонах Луки. Что плейбой, который выгонял всех женщин из своей постели через несколько секунд после того, как кончал, не только позволял мне спать рядом с ним больше ночей, чем я могу сосчитать по пальцам, но фактически приказывал мне это делать.
Я первая женщина, которой он, кажется, не может насытиться, и в этом есть пьянящая сила.
Интерьер виллы так же великолепен, как и снаружи. Полы выложены холодным белым и бежевым камнем и покрыты ткаными коврами. Все выглядит удивительно естественно. Кровати из экзотического дерева, белые льняные простыни, тяжелые шторы овсяного цвета на окнах, колышущиеся на ветру. Ванная комната огромная, вся из камня, голубого стекла и белой плитки, с душем, который может соперничать с тем, что был в пентхаусе Луки, и плетеными корзинами с полотенцами и мочалками.
— На вилле работает собственный персонал, — объясняет Лука. — Здесь есть экономка, горничные и дворецкий, а также консьерж, если нам что-нибудь понадобится. Нам не придется покидать виллу, если мы этого не захотим. — Он улыбается, когда говорит это, и дрожь желания пробегает по моей спине, когда я осознаю, насколько близко мы находимся к кровати.
Я ожидаю, что он скажет мне непристойности, прикажет встать на колени, разденет догола и будет дразнить меня до тех пор, пока я не начну умолять. Но вместо этого Лука удивляет меня, кажется, уже в сотый раз за сегодняшний день.
Его рука скользит по моей щеке, его ладонь теплая и нежная на моей коже. Его глаза встречаются с моими, и у меня возникает то же головокружительное чувство, которое я испытывала раньше с ним, как будто комната сузилась до нас двоих, а все остальное расплывается и уплывает прочь. Я не могу представить, чтобы кто-то еще когда-либо заставлял меня чувствовать себя так, как будто мы единственные люди в мире и прямо сейчас, здесь, на этом острове, мы почти таковыми и являемся.
Когда его губы прижимаются к моим, это не жестко и не страстно. Это мягко и нежно, его губы касаются моих, как будто он целует меня в первый раз. Другая его рука скользит вверх по моей талии, сжимая мягкую ткань моей футболки, и я задыхаюсь, выгибаясь навстречу ему, не задумываясь, чувствуя, как в моей крови бурлит желание. Но на этот раз все медленно и сладко, а не горячо и яростно. Это не ненависть, смешанная с похотью, не гнев, смешанный с желанием, это просто потребность двух людей друг в друге, наши тела прижимаются друг к другу, как будто у нас нет другого выбора. Его губы не отрываются от моих, пока он снимает с меня рубашку, а затем леггинсы, пока мои руки снимают с него одежду предмет за предметом, пока мы не падаем обнаженные вместе на прохладные льняные простыни кровати.
Снаружи я слышу слабый плеск волн о берег, шелест бриза в пальмовых ветвях, и я чувствую, как у меня щемит сердце, когда Лука проводит губами по моей шее. Его дыхание становится коротким и учащенным, его нос касается моей кожи, когда он ласкает мою грудь, талию, бедра, его тело трется о мое так сладко, медленно, как я всегда и представляла, когда двое людей соединяются.
— София… — он шепчет мое имя, его глаза встречаются с моими, и я вижу в них что-то, чего в них раньше никогда не было. В его взгляде неприкрытая грубость, потребность, которая отличается от всего, что было раньше. Я отвечаю, не задумываясь, обвивая руками его шею и выгибаясь навстречу ему, слегка поскуливая от ощущения, того, как мои соски трутся о его твердую грудь.
Я чувствую, как он прижимается к моим ногам, твердый и утолщенный. Я позволяю своим ногам раздвинуться для него, обхватывая ими вокруг его талии, когда чувствую, как его бедра подаются вперед, первый дюйм его погружается в меня и заставляет меня вскрикнуть от удовольствия. Я ожидаю, что тогда он начнет толкаться, быстро и мощно, но он этого не делает. Он продолжает в том же медленном темпе, входя и выходя из меня долгими, уверенными толчками, которые ощущаются лучше, чем все, что мы делали раньше, лучше, чем поддразнивание, лучше, чем грубый секс. Это ощущается по-другому, наполнено эмоциями, которыми мы раньше не делились.