София сейчас плачет, ее лицо красное и в потеках слез, но мне все равно. Я никогда не мог припомнить, чтобы был так зол, на грани того, чтобы разорваться от этого. Ни тогда, когда она столько раз сопротивлялась мне раньше, по стольким разным поводам, ни в другие разы, когда она лгала, ни тогда, когда она пыталась убежать.
Потому что тогда, по крайней мере, я не влюбился в нее по уши.
Я, конечно, знаю, почему она пыталась торговаться с русскими, почему она пыталась бежать. Ребенок. Она не доверяла мне, думала я заставлю ее следовать букве контракта. Но я не хочу, чтобы она знала, что я это знаю. Я хочу, чтобы она сама мне рассказала. Раньше, потому что я хотел, чтобы она доверилась мне. Сейчас, потому что я хочу, чтобы она просто не лгала ни об одной гребаной вещи.
— Ты бы далеко не ушла, — насмехаюсь я над ней. — Тот браслет, который ты носила все время, потому что я подарил его тебе, и это было оооочень романтично? — Я передразниваю ее голос, мой повышается в тональности. — В нем было устройство слежения. Вот как я нашел тебя на той квартире. И это не единственное украшение, которое у тебя есть. Поэтому, когда ты неизбежно взяла бы что-нибудь с собой на продажу, как жадная маленькая шлюха, какой ты и являешься, я бы смог последовать за тобой.
— У тебя устройства слежения в моих украшениях? — София выглядит испуганной, и я не могу удержаться от смеха.
— Конечно, черт возьми. Тебе нельзя было доверять, и ты доказала, что я был прав, когда убежала. Если бы я этого не сделал, ты бы сейчас лежала на глубине шести футов, замученная до смерти и изнасилованная головорезами Росси. Так что не говори мне, что ты злишься из-за того, что я вставил маленький чип в твой бриллиантовый браслет.
— Откуда ты знаешь обо всем этом? — Шепчет она, но по ее лицу я вижу, что она уже знает.
— Франко сказал мне. — Мой голос полон отвращения, которое я испытываю. — Ты думаешь, в этом доме есть хоть одна комната, которая не находится под каким-либо наблюдением? Если не камеры, то микрофоны. Он нашел доказательства твоей маленькой подставы с Анастасией. Он избивал ее до тех пор, пока она не призналась в этом. А потом, когда я пришел туда, чертовски злой из-за того, что он избил женщину, твою лучшую подругу до полусмерти, он рассказал мне все.
— Лука, я…
— Заткнись на хрен, — рычу я. — Я начинал доверять тебе, жена. Я поверил тебе, когда ты извинилась передо мной за то, что сбежала. Я поверил тебе, когда ты сказала, что хочешь провести медовый месяц, чтобы мы могли уехать вместе, но на самом деле это было просто для того, чтобы у Анастасии было больше времени на выполнение твоего маленького плана, не так ли? Черт, я даже начал испытывать к тебе чувства. — Я качаю головой, свирепо глядя на нее. — Росси был прав, — выплевываю я. — Я слаб. Ты делаешь меня слабым, но не более того.
Я не подхожу к ней так близко, как обычно, когда мы ссоримся. Я не загромождаю ее пространство, потому что не хочу в нем находиться. Я не хочу, чтобы между нами вспыхнул этот жар. Я не хочу хотеть ее. Я хочу, чтобы она держалась от меня как можно дальше, потому что все проблемы, с которыми я сталкивался в своей жизни за последние несколько месяцев, возвращаются к ней.
И с меня, блядь, хватит.
Я лезу в карман и достаю ожерелье, которое забрал у Росси. Ожерелье ее матери.
— Я собирался вернуть это тебе в медовый месяц, — рычу я, сжимая его в кулаке. — У меня не было возможности это сделать. Я был слишком рассеян. Но теперь ты, черт возьми, можешь получить это обратно. — Я бросаю его в нее, наблюдая, как оно падает на пол к ее ногам, и когда София поднимает его с пола, по ее лицу снова текут слезы.
Меня тошнит, когда я это вижу. Ее поступок. Она все это время была коварной маленькой предательницей.
— Ожерелье моей матери…Росси забрал его.
— И я забрал его у него обратно. Мне следовало выбросить его в гребаный океан, — я свирепо смотрю на нее. — Я должен убить Ану за то, что она сделала. Я должен был бы убить тебя, но если не тебя, то ее наверняка. Кто-то должен заплатить за это предательство.
— Нет! — София почти выкрикивает это, ее глаза расширяются от ужаса. — Пожалуйста, Лука, нет. Она делает шаг ко мне, и я отступаю на шаг, не желая, чтобы она приближалась ко мне.
— Я буду умолять, — шепчет она. — Я встану на колени. Я сделаю все, что ты захочешь. Ей достаточно. Все эти пытки, эта боль, избиения, вся ее карьера пошла прахом — Лука, она заплатила. Пожалуйста, не убивай ее. Ты можешь сделать со мной все, что угодно. Но, пожалуйста, пожалуйста…