Священник медленно поворачивается, и я вижу глубокую рану у него на затылке, из которой все еще сочится кровь. На лбу и переносице у него багровый кровоподтек, который медленно расползается. К завтрашнему дню у него будет по крайней мере один синяк под глазом.
— Кто-то проник в церковь, — тихо говорит отец Донахью, и я слышу стыд в его голосе. Он медленно встает, делая осторожные шаги в мою сторону.
— Не нужно вставать отец. У тебя такой вид, будто ты можешь упасть в любую секунду. Кто проник в церковь?
— Я не знаю, — признается священник. — Я не видел и не слышал их, пока они не ударили меня. Удар по затылку, как ты можешь видеть. — Его пальцы осторожно прикасаются к затылку, не осмеливаясь подняться выше, к ране.
— Тебе нужно поехать в больницу. — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Я знаю, что София была здесь. Так скажи мне правду, отец. Где она?
— Я не знаю, — говорит отец Донахью, быстро заговаривая, когда видит выражение моего лица. — Это правда, Лука, клянусь Пресвятой Богородицей. Когда я очнулся, Софии уже не было. Кто бы ни вломился, они, должно быть, забрали ее. — Он внимательно смотрит на меня. — Как ты думаешь, это Братва?
— Откуда, черт возьми, мне знать? — Я огрызаюсь. — Они вообще не разговаривали? Ты ничего не видел и не слышал?
— Нет.
— Братва наиболее вероятные виновники. — Я вытираю рот одной рукой, убирая пистолет в кобуру, и направляюсь к священнику. — Ну, поскольку ты ничего не можешь сказать мне о том, кто похитил мою жену, может быть, ты расскажешь мне что-нибудь еще, отец. — Я делаю угрожающий шаг к нему, чувствуя, как во мне снова закипает ярость, горячая и немедленная. — Почему София приходила к тебе?
— Ты знаешь, что я не могу сказать тебе этого, Лука. — Отец Донахью поднимает руки, качает головой и делает шаг назад. — Печать исповедальни…
— Мне наплевать на исповедь. — Мои губы сжимаются, превращаясь в плотную линию, а рука так и чешется достать пистолет. Но даже я бы не стал стрелять в священника. У меня нет особой надежды на рай, но я бы предпочел, чтобы в моем конкретном круге ада было не слишком тепло.
Тем не менее, искушение существует.
— Лука, я не могу тебе сказать. Я не буду. — Твердо говорит священник. — Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, но я серьезно отношусь к своим клятвам и святости этого места, в котором ты находишься. Эта церковь, святилище, и София пришла ко мне именно за этим. Я не нарушу эту уверенность.
— Убежище от кого именно?
Отец Донахью бросает на меня печальный взгляд, и я вижу разочарование, написанное на его лице. Разочарование во мне. Честно говоря, это ранит сильнее, чем следовало бы. Есть определенная низость, которой ты должен достичь, чтобы разочаровать священника, который побрызгал тебе водой на лоб, пока ты вопил достаточно громко, чтобы заполнить всю церковь, который положил тебе на язык облатку для первого причастия, услышал, как ты произнес имя своего святого, принял твою первую исповедь. Священник, который слышал, как ты бормотал о своих подростковых недостатках с другой стороны экрана, признаваясь в сиськах, которые ты ласкал, и в тех, которые ты не ласкал, но хотел, в конфетах, которые ты украл, хотя тебе это было не нужно, и во лжи, которую ты сказал своим родителям. Эти признания всегда приходилось вытягивать из меня. Даже в детстве я был Лукой Романо, которого воспитывали, чтобы он кем-то стал. Воспитанный, чтобы быть богатым, могущественным, чтобы ему никогда не говорили "нет".
По правде говоря, я думаю, что человек, стоящий передо мной, единственный, кто когда-либо это делал, и единственный, кому это могло сойти с рук. Но это только еще больше выводит меня из себя.
— Мужчина, от которого сбежала София, это не тот мужчина, которым являешься ты, Лука. — Отец Донахью опускается на скамью, его руки слегка дрожат из-за травм. — Я верю в это. И я сказал ей то же самое. Но она пришла ко мне за помощью, и я обещал ее отцу…
— Ее отец выжал из-за нее кучу гребаных обещаний, — рычу я. — Я бы хотел знать, кем был Джованни Ферретти, и как он заставлял всех выполнять его гребаные приказы. Даже меня. Я пытался обезопасить Софию. Я женился на ней, я переспал с ней, я дал ей кров и свою защиту. Я спас ее от Витто, рискуя собой. И все же она все равно убежала от меня.
— И почему же, Лука? — Лицо отца Донахью бесстрастно, и еще один приступ ярости пробегает по мне, заставляя покраснеть.
— Я дам тебе еще один шанс, отец…
Затем мой телефон подает звуковой сигнал, предупреждая меня о том, что он снова поймал сигнал в браслете Софии. Мой пульс подскакивает к горлу, когда я приближаю мигающую точку, движущуюся по карте, и моя кровь снова стынет в жилах, когда я понимаю, куда ведет эта дорога. Я знаю этот маршрут. Я уже занимался этим раньше. В конце этой дороги есть конспиративная квартира, которую я охранял в прошлом, доставлял туда грузы, и угрожал там людям.