Гостиничный ковер царапает мое лицо сбоку, когда я падаю, ударяясь головой об пол. Боль распространяется по моему телу, сопровождаемая ощущением холода по краям, которое я распознаю как шок. Я истекаю кровью. Я чувствую, как моя жизнь вытекает из моих пальцев, пропитывая рубашку, ковер, растекаясь вокруг меня, когда я слышу продолжающийся грохот выстрелов, крики, и я знаю, что бой все еще продолжается. Но я, вероятно, не доживу до того, чтобы узнать, чем все это закончится.
Лицо Софии проплывает у меня перед глазами, заплаканное и умоляющее, таким, каким я видел ее в последний раз. Я хочу запомнить ее такой, какой она была в наш медовый месяц, ее лицо нежное и милое, ее рот и тело податливы под моим, ее руки, скользящие по мне. Я хочу запомнить ее голос, нежно шепчущий мне, не умоляющий, полный отчаяния.
Она предала меня. Франко предал меня.
Я должен ненавидеть ее. Но в глубине души я не могу. Все, о чем я могу думать, так это о том, что последнее, что я когда-либо говорил своей жене, было то, что я должен приказать ее убить.
Я люблю ее, но никогда этого не говорил. Я провел всю свою жизнь, живя без сожалений. Но теперь я знаю, что сожалею.
София Ферретти — мое самое большое сожаление.
Я никогда не говорил ей о своих чувствах. Никогда не произносил этих слов. Я не смог дать ей понять, что тоже хочу нашего ребенка. А теперь уже слишком поздно. Звуки в комнате затихают, мои мысли путаются и замедляются, и я чувствую, что ускользаю.
София.
Я люблю тебя.
Я люблю…
Я…
СОФИЯ
Я все еще держу в руках дневник, собираясь уходить из кабинета. Я знаю, что должна поставить его обратно на полку, но пока не могу заставить себя сделать это. Я хочу перечитать это еще раз, чтобы запомнить слова, которые Лука хотел сказать мне, но не сказал. Видеть, как он говорит, что любит меня, даже если он никогда этого не говорил.
Даже если он никогда этого не скажет.
Я иду к двери, все еще погруженная в свои мысли. Настолько, что я сначала не осознаю, что дверь уже открывается, прежде чем я успеваю потянуться к ручке.
А потом она распахивается, и там стоит Франко.
В его руке пистолет.
И он направлен на меня.
— Франко. — Мой голос срывается, и я прочищаю горло. — Я просто собираюсь лечь спать…
— Что это? — Он кивает на книгу в моей руке. — Теперь ты воруешь? Наряду с твоим предательством мужа?
— Что? Нет. Это всего лишь книга. Я хотела почитать перед сном…
— Ты никуда не пойдешь. Он машет пистолетом. — Отойди назад. В кабинет.
Я делаю неуверенный шаг назад, мои мысли мечутся. Это Лука? Изменил ли он свое мнение о том, чтобы подождать с принятием решения до окончания конклава, и сказал Франко, чтобы он позаботился о проблеме Аны и меня сейчас? Всегда ли это был его план? Или Франко просто окончательно сошел с ума?
— Садись. — Он указывает на один из стульев. — Сделай это сейчас же!
Я опускаюсь в одно из кожаных кресел, мое сердце колотится так сильно, что я чувствую, как оно прижимается к стенкам моей груди. Мой язык застревает между зубами, когда я сажусь, и я ощущаю металлический привкус во рту, когда смотрю на Франко.
— Я не знаю, что ты делаешь, но Лука…
— К черту Луку, — выплевывает он. Злая улыбка появляется на его лице. — Он слаб. Ты сделала его слабым. — Его глаза похотливо скользят по моему телу, останавливаясь на груди, прежде чем вернуться к моему лицу. — Обычно я бы сам попробовал эту сладкую киску на вкус. Но я не хочу рисковать этим. Гребаная сука. Ты наложила на него какое-то гребаное заклятие, я клянусь. С тех пор как ты приехала сюда, он стал совсем другим.
— Он просто любит меня. — Произносить эти слова вслух Франко кажется нелепым. И выражение его лица говорит мне, что он думает о том же, так как он начинает смеяться.
— Лука, черт возьми, не может никого любить. Он слишком боится, что кто-то пострадает после того, как умер его дорогой старый папа, потому что он слишком сильно любил своего лучшего друга, а потом его мать покончила с собой, потому что не смогла с этим справиться. Ирония судьбы, не правда ли? Его отец погиб, мстя за своего лучшего друга. Лука умрет из-за него.
— Что? — Я смотрю на него, и мои глаза округляются от страха. — Франко, просто прекрати это. Послушай, я знаю о том, что ты сделал. Твоя сделка с ирландцами… с твоим отцом. Я найду какой-нибудь способ сказать Луке, что все это было ложью. Я вступлюсь за тебя, если ты просто положишь этому конец…