— В ту ночь в душе на меня напали двое людей в толстовках. Они взобрались на чердак и пролезли через весь чердак в комнату Марка Грэндэма. Затем они заманили нас в туннели под школой, прежде чем запереть там. — Я поднимаю глаза и вижу, что Спенсер смотрит на меня, разинув рот, его тёмные брови приподняты. Он весь вспотел, и я тоже. Свернуться калачиком в его объятиях прямо сейчас и заснуть — это был бы рай.
Но мы должны разбудить других парней. Они заслуживают того, чтобы знать, что их друг жив.
— Рейнджер чуть не умер. На самом деле, дважды. Он чуть не утонул. Мне пришлось сделать ему искусственное дыхание…
— С кем ты разговариваешь? — бормочет Рейнджер, переворачиваясь и садясь. Он обхватывает голову руками, запуская пальцы в свои тёмные волосы, прежде чем, наконец, оглядывается, глаза затуманены и тяжелы ото сна. Когда он видит, на чьих коленях я сижу, его глаза расширяются, и он с рёвом вскакивает с кровати. — Где, блядь, ты был?! — он рычит, дёргая Спенсера за руку. Я сползаю с его колен и вспоминаю, что на мне нет штанов…
Рейнджер этого не замечает. Вместо этого он кладёт ладони на обе обнажённые руки Спенсера, и его трясёт, когда он смотрит на своего друга сверху вниз своими пронзительными сапфировыми глазами.
— Я… разбил телефон, и просто пытался расслабиться. Я понятия не имел, что здесь творится такое дерьмо. Я был дома у Джека, накуривался…
— Тебя всю неделю накуривали в доме твоего брата, в то время как мы, блядь, умирали за тебя?! Ты с ума сошёл? Ты знаешь, через что ты всех нас заставил пройти?
— Чак только что рассказал… Чёрт, прости, я не знал. Не знал. — Рейнджер убирает руки с плеч Спенсера, оставляя красные следы. А потом он обнимает его, одним из тех крепких, сжимающих объятий, которые мне так нравятся. Настоящее объятие. Никакая хрупкая мужская чушь не помешает Рейнджеру Вудраффу обнять лучшего друга. Моё сердце раздувается на три размера, как у Гринча или кого-то еще.
Затем Рейнджер поднимает взгляд и видит, что я сижу там в нижнем белье. Моём очень, очень мокром нижнее белье. Я неловко ерзаю, и его брови поднимаются вверх. Он выпрямляется и смотрит на Спенсера, потом на меня, потом снова на Спенсера.
— Вы, ребята… только что трахались?
— Твои снотворные таблетки делают тебя мёртвым для всего мира, чувак, — говорит Спенсер, безуспешно пытаясь рассмеяться. Он выглядит так, словно его вот-вот стошнит. Рейнджер снова пристально смотрит на меня и бросает на меня такой… Я не знаю, взгляд.
Чёрт.
Я бросаю на Рейнджера ответный взгляд, который говорит: «Пожалуйста, ничего не говори», — и он наклоняется, чтобы поднять с пола мои брюки и бросить их мне.
— Я схожу за Черчем и близнецами. Оставайтесь здесь. — Рейнджер открывает дверь и идёт по коридору, чтобы разбудить других парней. Мне не нравится, что он идёт туда один, но это всего в нескольких шагах отсюда, так что я решила, что мне лучше надеть чёртовы штаны.
— Это безумие, — шепчет Спенсер, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на меня. — Я всё ещё не могу поверить, что ты девушка. — Он прищуривает на мне глаза. — Ты знаешь, сколько гей-порно я посмотрел, готовясь к нашему первому разу? Я изучал, как правильно сосать член. — Я улыбаюсь, но на глаза снова наворачиваются слёзы. Я просто чертовски счастлива, что он всё ещё жив. — Никаких резких реплик или остроумных комментариев?
— Я… Я просто… — впервые в жизни я буквально теряю дар речи.
Спенсер делает паузу, а затем отводит глаза в сторону, как будто он действительно напряжённо думает о том, что он хочет сказать дальше. Когда он оглядывается на меня, я просто знаю, что это будет глубоко.
Потом, конечно, дверь распахивается, и вваливаются близнецы.
Они опрокидывают Спенсера на кровать Рейнджера, и я не могу сказать, смеются они или плачут.
— Ты кусок дерьма, — вопят они в унисон, потираясь своими щеками о его. Он смеётся и пытается оттолкнуть их, но безуспешно.
— Мы должны надрать тебе задницу за то, что ты заставил нас думать, что ты мёртв, — говорит Мика, и Тобиас хмурится.
— Мы должны выбить из тебя всё дерьмо.
— Оу, послушайте, вы, ребята, действительно любите меня, — произносит Спенсер, садясь и изо всех сил стараясь выпутаться из длинных конечностей близнецов МакКарти. Они набросились на него, как рыжеволосые коалы или подобное дерьмо. Я улыбаюсь, хотя снова плачу. Фу, это быстро надоест. Я должна вернуться к своей прежней стервозной девчонке из Долины, да?
Или… может быть, это хорошая перемена? Думаю, мне предстояли кое-какие перемены.
Пока близнецы трутся о друга, Черч медленно и бесшумно входит, всё ещё хмурясь, а затем останавливается в центре комнаты, а Рейнджер стоит прямо за ним. Его глаза на мгновение встречаются с моими, и в них я вижу это: он знает.
Они все узнают.
Я сижу в комнате общежития с кучей парней, и они все узнают, что я только что сдалась Спенсеру. Я была бы смущена, если бы меня не переполняло так много других чувств.
Все замолкают, когда замирает Черч, одетый в бледно-голубую с белым атласную пижаму, которая, кажется, соответствует его индивидуальности. Цвет симпатичный, но рубашка застёгнута на все пуговицы до самого верха — очень серьёзное заявление. Он пристально смотрит на друга своими поразительными янтарными глазами.
— Черч, — осторожно произносит Спенсер, садясь, когда близнецы отодвигаются, чтобы дать ему немного места. Тобиас встречается со мной взглядом и приподнимает брови. Вместо этого я смотрю на Черча, отказываясь замечать его вопросительный взгляд.
— Спенсер, — отвечает Черч, и затем его рот расплывается в одной из тех огромных, заоблачных улыбок. — Ты, хуесосущий кусок дерьма.
— Чувак, у меня не было… — начинает Спенсер, когда дверь распахивается во второй раз, проламывая гипсокартон. Росс стоит там в розовой пижаме, разрисованной маленькими овечками. Уголки его рта опущены почти комично, а из его обычно прищуренных и злых глаз просто текут слёзы. — Э-э, Росс, ты в порядке, чувак?
— Ты… ты придурок! — вопит Росс, врываясь в комнату и бросаясь на Спенсера. Он рыдает, и близнецам приходится буквально оттаскивать его, прежде чем он задушит Спенсера своими яростными объятиями. Однако, как только Росс немного отступает, он хлопает Спенсера в грудь тыльной стороной одной руки, а другую кладёт себе на бедро. — Ты что, дурак? Ты живёшь в пещере? Или, может быть, ты живёшь в девяностых, будто забыл, как отправлять текстовые сообщения или проверять социальные сети?
— Я… — начинает Спенсер, а затем замолкает, оглядывая комнату, как будто впервые осознавая, сколько людей по-настоящему заботятся о нём. Когда я начинаю успокаиваться, моё беспокойство и смущение начинают нарастать. Когда он смотрит на меня, всё, о чём я могу думать — это ощущение того, как его тело входит и выходит из меня, вознося меня к новым высотам наслаждения. Я даже не знала, что это может быть так приятно. Не то чтобы я никогда раньше не прикасалась к себе, но… прикосновение рук Спенсера к моему телу было благословением богов. — Мне жаль.
Его слова мягки, определённо искренние, и в этот момент какое-то странное напряжение покидает комнату, и я слышу, как несколько человек делают долгие, глубокие вдохи.
— Это не твоя вина, — говорит Черч, возвращаясь к своей осторожной нейтральности. — Но ты действительно устроил нам довольно отстойную неделю. Я говорю… две недели дежурства по уборке в Кулинарном клубе, по крайней мере.
— Я поддерживаю это ходатайство, — ворчит Рейнджер, пытаясь скрыть редкую улыбку.
— Поддерживаем, — бормочут близнецы в унисон, а затем поворачиваются и свирепо смотрят друг на друга.
— Ходатайство отклонено, — бормочет Спенсер, но Росс уже достаёт стилус из телефона и делает пометку.
— Протокол записан, ходатайство принято.
— Это полная хрень, — бормочет Спенсер, но всё равно слегка улыбается. — Хорошо, но я всё еще зол на вас, ребята. — Он откидывается на кровать, без рубашки, великолепный и, самое главное, с пульсом. — Вы же знаете, я ненавижу секреты, так почему я узнал об этом последним? Вы не можете мне доверять?
— Это была моя вина. Рейнджер просил меня сказать тебе раньше, — отвечаю я, вставая с кровати. Росс бросает взгляд на мои растрёпанные волосы и припухшие губы, как будто по одному этому простому взгляду он может понять, что здесь происходило. Или… или, может быть, тут пахнет сексом?!