Его смех короткий и жесткий.
— Нет. Свалить босса семьи – это слишком много, чтобы сравняться. И ты знаешь, что все, что мне нужно, – это рассказать об этом, и ты будешь в полном дерьме.
— Тебе никто не поверит, Массимо. Ты патологический лжец.
— Полагаю, тебе придется воспользоваться этим шансом, не так ли? В рядах всегда найдется какой-нибудь амбициозный недовольный, который с радостью устроит переворот и станет новым королем. — Он снова смеется. — Тебе ли не знать.
Меня не беспокоит эта угроза. Я чувствую, что у Массимо есть еще что-то, чего он хочет. Он не заботится о том, чтобы разоблачить меня, но он заботится о том, чтобы получить преимущества.
Что бы это ни было, в конце концов, он раскроет карты.
— Давай. Говори, что хочешь. Мои люди мне верны, и мы находимся в разгаре войны. Ты будешь выглядеть идиотом.
— Твои люди? Макс еще даже не остыл, а ты уже берешь бразды правления в свои руки? Ты просто злобный ублюдок, Казимир.
— Помни об этом в следующий раз, когда будешь угрожать мне.
Он усмехается.
— Как будто у меня нет страховки на этот случай. Как только меня завалят, все главы русских семей получат от меня миленькую посылочку с объяснением того, что ты сделал.
— Верно. Доказательства?
— Во-первых, запись этого разговора.
Я улыбаюсь, открывая холодильник с вином.
— Жаль, что у меня на этот случай имеется скремблер на сигнале, так что все, что ты услышишь при воспроизведении, – это белый шум.
В наступившей тишине я слышу, как закипает Массимо.
— Послушай. Я ценю твои усилия. И я в хорошем настроении. Если то, что ты сказал, окажется правдой, и я увижу в новостях, что Макс погиб в тюремной драке как невинный свидетель, попавший под горячую руку кучки сумасшедших итальянцев, избивающих друг друга из-за наркотиков, я окажу тебе услугу. Смотри в другую сторону, если захочешь украсть одну из наших партий, я предупредил. Accordo?(итал. Согласен?)
Массимо делает паузу.
— Accordo.
Его пауза была слишком короткой, чтобы я поверил, что это будет что-то такое маленькое и неудобное, как кража груза, но я разберусь с этим, когда это произойдет.
По одной вещи за раз.
Мы вешаем трубку, не попрощавшись.
Я наливаю два бокала вина и возвращаюсь в гостиную. Нат стоит там, где я ее оставил, и смотрит в окно.
Она берет бокал, который я протягиваю ей, не говоря ни слова.
— Я хочу тебе кое-что показать.
Потягивая вино, она смотрит на меня.
— Вот как.
Я поворачиваюсь и ухожу, зная, что самый верный способ заставить ее что-то сделать – это не настаивать на том, чтобы она это сделала.
Если только Натали не связана в постели, она ненавидит, когда ею командуют.
Конечно же, она следует за мной, ее шаги мягко ступают по деревянному полу. Я веду Натали мимо кухни и официальной столовой, по коридору, в одну из гостевых комнат в конце. Затем я открываю дверь и отступаю, чтобы она могла заглянуть внутрь.
У нее настороженный взгляд, но она заглядывает в комнату и ахает.
— Это твое, — бормочу я, наслаждаясь выражением удивления Натали.
Она смотрит, на мгновение оглядываясь вокруг, широко раскрытыми глазами.
— И давно ты так обустроился?
— С тех пор, как ты впервые сказала мне, что принадлежишь мне.
— Но ты сказал, что мы никогда не сможем жить вместе. Что я никогда не смогу даже навестить тебя здесь. Так зачем же идти на все эти неприятности?
Натали указывает на комнату. Это мастерская художника, заполненная вещами художника: красками, кистями, мольбертами, чистыми холстами всех размеров, ожидающими, когда их раскрасят.
Протянув руку, чтобы погладить бархатную кожу ее щеки, я бормочу:
— Когда тоска становилась слишком сильной, я приходил сюда и представлял, как ты сидишь на табурете перед мольбертом, рисуя что-то, что делало тебя счастливой. Может быть, мой портрет.
Натали смотрит на меня со слезами на глазах.
Я хочу поцеловать ее, но не делаю этого. Что бы ни случилось дальше, она должна быть той, кто инициирует это.
Возможно, сейчас я и король русской мафии, но моя королева всегда будет обладать наибольшей властью. Только она может заставить или сломать меня одним словом.
— Ты сказал, что никогда не приведешь меня сюда. Так что же изменилось? — интересуется Натали.
— Макс мертв.
Натали моргает. Я киваю, давая ей время обдумать это.
— Ты…
— Да.
— Потому что?
Я тихо говорю:
— Любой человек, который угрожает тебе, распрощается со своей жизнью, кто бы он ни был.