Через мгновение я начинаю смеяться.
— О боже. Мысленный образ. Мне придётся поискать этот мем в Интернете.
— Перешли его мне, когда найдёшь. Ты слушала что-нибудь из того, что я тут говорила?
— Да. Я идиотка. Ты высказала свою точку зрения.
— Не думаю, что она у меня имеется.
— Мне нужно будет занять место поудобнее? У меня странное чувство, что мне предстоит долгая лекция.
— Позволь мне просто обрисовать для тебя картинку того, насколько это идеально.
— Под словом «это» ты имеешь в виду его член?
Слоан игнорирует мой вопрос.
— Он великолепен. Это данность. Он по уши влюблён в тебя. К тому же он скоро уезжает.
— В смысле?
— Это означает, что не может быть никаких эмоциональных затруднений. Это твоя любимая вещь, помнишь?
Я неохотно признаю, что эта проверка в колонке «за» пройдена.
— Кроме того, это нарушило бы твой период трагического воздержания. Это может даже помочь тебе двигаться дальше. Думай об этом как о терапии.
— Терапии?
— Для твоей вагины.
— О, боже мой.
— Всё, что я хочу сказать, это то, что я не вижу здесь минусов.
Слоан могла бы их усмотреть, если бы я поделилась лакомым кусочком сведений о том, что Кейдж купил дом за наличные, чтобы отмыть деньги, и как он сначала уклонился от ответа, когда я спросила его, стоит ли мне его бояться.
С другой стороны, это, вероятно, заставило бы Слоан полюбить его ещё больше.
Судя по тому, что она рассказала мне о Ставросе ранее в разговоре, похоже, что его работа в качестве айтишника – прикрытие для его настоящей работы в качестве торговца оружием. Никому не нужно столько паспортов или грузовых самолётов.
— Я просто чувствую, что… Я ничего о нём не знаю. Что, если он преступник?
— Ты что, баллотируешься на государственную должность? Кого волнует, что он преступник? Ты не выходишь за него замуж, ты просто прыгаешь вверх и вниз на его члене в течение нескольких дней, пока он не уйдёт. Не усложняй.
— Что, если у него венерическое заболевание?
Слоан вздыхает громко и протяжно.
— Ты слышала об этой новомодной штуке, называемой презервативом? В наши дни это в моде у подростков.
— Даже при наличии презерватива есть вероятность заразиться ЗППП.
— Отлично. Я сдаюсь. Наслаждайся своим венцом безбрачия. Остальные из нас будут здесь вести образ раскрепощённой сексуальной жизни с совершенно неподходящими партнёрами, как нормальные люди.
Мы на мгновение замолкаем, пока она не говорит:
— О. Я поняла. Дело не в том, что ты думаешь, что не будет никаких эмоциональных привязанностей... но ты думаешь как раз о таких привязанностях.
Я собираюсь громко и горячо опровергнуть высказывание Слоан, но вместо этого задумываюсь на секунду.
— Кейдж первый мужчина, на которого я хоть как-то отреагировала после Дэвида. Другие парни, с которыми я встречалась, ощущались больше как братья. Типа, они были милыми, и мне нравилось проводить с ними время, но на этом всё. Я была бы так же довольна, сидя дома с Моджо, а не встречаясь с любым из тех парней. У меня, конечно, ни разу не возникало никакого желания спать с ними. Они были просто... подушкой безопасности. Но Кейдж приводит мою эндокринную систему в состояние повышенной готовности. Кейдж заставляет меня чувствовать себя так, словно я подключена к электродам и напитываюсь, словно монстр Франкенштейна. И это при том, что я едва его знаю.
— Ты не влюбишься в него, если переспишь с ним разок или три.
— Ты уверена? Потому что это именно та ужасная вещь, которая могла бы приключиться со мной.
— Ах! Ты хоть себя-то слышишь?
— Я так, для справки.
— А я просто говорю, что ты не можешь прожить всю оставшуюся жизнь в страхе перед тем, что может случиться, Нат. Ну и что с того, что ты действительно стала такой эмоциональной из-за него после секса? Ну и что? Он вернётся к своей жизни, ты вернёшься к своей, и ничего не изменится, кроме того, что у тебя останутся прекрасные воспоминания и твоя вагина будет восхитительно болеть. Ничто не может причинить тебе такую боль, какую тебе уже причинили. Ты пережила самое худшее, что только могла себе представить. Пришло время снова начать жить своей жизнью. Ты хочешь вести со мной подобный разговор через двадцать лет?
Некоторое время мы дышим в трубку, пока я не произношу:
— Нет.
Слоан тяжело вздыхает.