— Хорошо, тогда я сейчас кое-что скажу. Это будет больно.
— Больнее, чем ты только что мне здесь наговорила?
— Дэвид мёртв, Нат. Он мёртв.
Эта фраза повисает там во всей своей ужасной завершённости, когда у меня сжимается грудь, и я изо всех сил стараюсь не разрыдаться.
Её голос смягчается.
— Должен быть мёртв. Он бы никогда добровольно тебя не бросил. Он любил тебя как сумасшедший. Его не похищали инопланетяне, не промывали мозги в какой-нибудь секте или что-то подобное с ним вовсе не происходило. Он отправился в поход в горы и с ним произошёл несчастный случай. Он поскользнулся и упал с тропы. Это единственное логическое объяснение.
Мой голос срывается, когда я отвечаю.
— Дэвид был отличным спортсменом. Он знал эти тропы наизусть. Он ходил по ним тысячу раз. Погода была идеальной…
— И ни одна из этих вещей не защищает людей от несчастных случаев, — тихо говорит Слоан. — Дэвид оставил свой бумажник дома. Он оставил свои ключи. Дэвид не просто ушёл хрен знает в какие дали. Он не исчез бесследно по своей прихоти. Деньги на его расчётном счёте так никто и не снял. Никто не вытряс его кредитки. Ты в курсе, что полиция не нашла никаких следов инсценировки? Мне так жаль, детка, и я так сильно люблю тебя, но Дэвид никогда не вернётся. И ему бы очень не хотелось видеть, что ты с собой сделала.
Я проигрываю битву, пытаясь сдержать слёзы. Они бесшумно скользят по моим щекам извилистыми горячими дорожками, пока не стекают с моей челюсти на рубашку.
Я не утруждаю себя стирать их с лица. Здесь нет никого, кто мог бы увидеть меня, кроме собаки.
Закрыв глаза, я шепчу:
— Я всё ещё слышу его голос. Я всё ещё чувствую его прикосновение. Я до сих пор помню ту улыбку на его лице, когда он поцеловал меня на прощание перед своим походом утром в день репетиционного ужина. Я чувствую… — Я прерывисто вдыхаю. — Я чувствую, что он всё ещё здесь. Как я могу быть с кем-то другим, когда это было бы похоже на измену?
Слоан издаёт сочувственный вздох.
— О, милая.
— Знаю, что это глупо.
— Это не глупо. Это преданно, романтично и, к сожалению, совершенно неоправданно. Ты думаешь, что изменила бы памяти о Дэвиде, а не этому мужчине. Мы обе знаем, что единственное, чего он когда-либо хотел, это чтобы ты была счастлива. Дэвид не хотел бы этого для тебя. Ты почтишь его память гораздо больше, если будешь счастлива, чем застрянешь в тупике.
Моя нижняя губа дрожит. Голос становится высоким, в нём проскальзывает дрожь.
— Черт возьми. Почему ты всегда должна быть права?
Потом я не выдерживаю и начинаю рыдать.
— Я сейчас приеду. Буду через десять минут.
— Нет! Пожалуйста, не надо. Я должна… — Я пытаюсь дышать, хотя это больше похоже на серию вздохов. — Должна продолжать жить своей жизнью, и часть этого – перестать полагаться на тебя так сильно, как на мой персональный эмоциональный фамильяр.
— Ты могла бы просто сказать «костыль», — сухо произносит Слоан.
— Это слово не несёт нужной окраски. Плюс, мне нравится представлять тебя в виде большой зелёной игуаны, которую я беру с собой в самолёты.
— Игуаны? Я грёбаная рептилия? Разве я не могу быть милой маленькой собачкой?
— Либо собачкой, либо сиамской кошечкой. Подумала, что тебе бы понравилась идея побыть игуаной.
Посмеиваясь, Слоан говорит:
— По крайней мере, ты не потеряла чувство юмора.
Я вытираю нос рукавом рубашки и тяжело выдыхаю.
— Спасибо, Сло. Я абсолютно ненавижу то, что ты только что сказала, но спасибо тебе. Ты единственный человек, который не ходит вокруг меня на цыпочках, как будто я стеклянная.
— Ты моя лучшая подруга. Я люблю тебя больше, чем людей в моей собственной семье. Я бы сделала для тебя всё что угодно. Никогда не забывай об этом.
Я не могу сдержать смеха.
— Теперь мы можем повесить трубку?
— Да, — говорю я, шмыгая носом. — У нас всё хорошо.
— И ты собираешься отправиться по соседству, чтобы оторваться по полной с этим прекрасным образцом мужественности?
— Нет, но моя вагина благодарит тебя за твою заботу.
— Хорошо, но не жалуйся мне, когда у следующего парня, который пригласит тебя на свидание, будут бородавки в зоне гениталий и убийственный запах изо рта.
— Спасибо тебе за этот вотум доверия.
— Не за что. Поговорим завтра?
— Да. Тогда до скорого.
— Но позвони мне до того самого момента, когда ты случайно поскользнёшься и упадёшь на огромный чл…
— До свидания!
Я вешаю трубку, улыбаясь. Только со Слоан я могу перейти от рыданий к смеху в течение одной минуты.
Мне повезло, что она у меня есть. У меня имеется смутное подозрение, что все эти годы она была для меня больше, чем просто лучшей подругой и плечом, на котором можно поплакать.