Облегчение, как тепло, распространяется по моим конечностям.
— А как насчет того, когда я решу вернуться?
Он встает на ноги, опускает руку, поворачиваясь ко мне спиной, плечи под серой курткой сдвигаются. Он переплетает пальцы за головой, по-прежнему не глядя на меня.
Я закатываю глаза, не замечая его.
— У тебя сейчас беременная девушка прикована к кровати для гостей, Джеремайя. Не начинай выходить из себя и добавлять словесные оскорбления в список своих грехов.
Он опускает руки по бокам, и я слышу негромкий смех.
— Я отпущу тебя, Сид, — тихо говорит он, и его смех затихает. — Я просто не хотел, чтобы ты захлопнула дверь перед моим носом и закрыла меня, прежде чем мы сможем поговорить.
Я фыркнула.
— Ты думаешь, я смогу захлопнуть дверь перед твоим лицом?
Да, как будто он когда-нибудь позволит этому случиться. Он бы сломал эту чертову штуку, прежде чем позволить мне сделать это.
Но он поворачивается и смотрит на меня, наклоняя голову.
— Я делаю все по-другому, — мягко говорит он. — Я обещал тебе свободу. Если это то, что заставит тебя остаться, если это то, что заставит тебя выбрать меня, а не его, я дам тебе это, — он тянется в карман куртки, достает маленький ключ. От наручников, понимаю я. Он подходит ко мне, наклоняется и прижимается своими губами к моим.
Я не целую его в ответ. Я знаю, что Люцифер чуть не сделал, и в Либере, и у Маверика. Я знаю, и я тоже это понимаю. Наш дом был похож на ад. Он был расстроен.
Но он никогда бы не захотел причинить мне боль.
И я не причиню ему такой боли. Уход был достаточно болезненным. Я не сделаю того, за что он никогда меня не простит.
— Только не беги больше, Сид. Только если ты действительно уверена, — Джеремайя тянется ко мне, чтобы расстегнуть наручники. — Я устал играть с тобой в эти гребаные игры.
Последние слова горькие. Немного жестокие. И я не могу не улыбнуться.
Это мальчик, которого я знаю.
Разрушенный мальчик.
