Она выпрямляется, уворачивается от дерева, и я должен признать, что впечатлен. И все же, будь я проклят, если она уйдет от меня. Мне нужно выплеснуть весь этот гнев, который я держал в себе.
Она делает неожиданный, резкий поворот, пытаясь сбить меня с толку, но я слышу ее крик и понимаю, что она, вероятно, подвернула лодыжку. Мои подозрения подтверждаются, когда я вижу, что она остановилась, согнувшись, положив руки на колени, одна из которых тянется по внешней стороне ботинка к лодыжке.
Я пробегаю последние несколько футов к ней. В тот момент, когда она выпрямляется, чтобы повернуться ко мне, я прижимаю ее к холодной земле.
Она вскрикивает, а затем тяжело дышит подо мной, ее спина поднимается и опускается к моей груди. Я хватаю ее за волосы и рывком поднимаю ее голову. В темноте, так далеко от фонарей, я мало что вижу, но и она тоже.
Я достаю из заднего кармана нож и подношу его к ее горлу.
Судя по тому, как она дрожит подо мной, она чертовски напугана.
Мне повезло.
Я беру ее за волосы, переворачиваю ее под собой так, что я оказываюсь на ней, ее запястья прижаты над головой, а я наклоняюсь ближе, нож все еще у ее горла.
И в темноте я вижу, как она улыбается, чувствуя, как мой член снова становится твердым, упираясь в ее живот.
— Моя лодыжка, — тихо говорит она, но все еще улыбается. — Больно…
— Тебе нравится, когда тебя так прижимают? — я прерываю ее, мой голос хриплый. Мне плевать на ее лодыжку. Она не должна была бежать.
Она кусает губу, кивает головой. Блядь. Я знаю, что не могу быть единственным, не могу быть единственным, кто создан для того, чтобы получать удовольствие от боли. Но я никогда не встречал девушку, которая бы так быстро сходила с ума.
Она чертовски улыбается, пока я держу нож у ее горла.
Я всегда думал, не потому ли я не могу полюбить Рию. Не так. Она слишком практична. Слишком… хорошая. Умная, великолепная, уравновешенная… стабильная.
Сейчас я не чувствую себя стабильным. Я не был таким трезвым долгое, долгое время, и мне это не нравится. Это толкает меня к краю, с которого я изо всех сил стараюсь не спрыгнуть.
Я подношу лезвие к ее щеке, провожу им по коже. Она все еще улыбается мне, и я сжимаю пальцы на ее запястьях.
— Как тебя зовут? — шепчу я ей в губы, желая услышать это от нее. Может быть, подсознательно я также надеюсь, что она не какая-то моя странная родственница.
Чёртова Сид.
Она молчит долгое мгновение, ее дыхание мягко касается моих губ. Интересно, придется ли мне пустить ей кровь, чтобы она снова заговорила? Я бы не возражал против этого. Но, наконец, она отвечает мне.
— Элла, — шепчет она. — Элла Кристиан.
— Почему ты убежала, Элла Кристиан? — тихо спрашиваю я, проводя плоской стороной лезвия по ее горлу, бледному даже в окружающей нас темноте.
На это она подавляет смех.
— Ты шутишь? — в ее словах звучит веселье и намек на страх. — Ты себя видел? — она снова смеется, и это звучит по-детски. Беспокойно. — Я узнаю дьявола, когда вижу его.
— И сколько же дьяволов ты встречала? — спрашиваю я, наклоняясь к ней, лезвие все еще прижимается к ее шее.
Я слышу, как она сглатывает.
— Не так много, — признается она, — но каждый раз, когда я смотрю в зеркало, один из них смотрит на меня в ответ.
От ее слов я возбуждаюсь еще больше. Я прижимаюсь ртом к впадине ее горла, рядом с лезвием.
— Поэтично, — шепчу я. — Но насколько ты плохая?
— Мне нравится заставлять дьяволов преследовать меня, — говорит она мягким голосом, и ее спина отрывается от земли, когда она прижимается ко мне всем телом.
Я кусаю ее за шею, сильно, и она хнычет, но не пытается вырваться, не пытается убрать руки, все еще прижатые к грязи над ее головой.
— Теперь я поймал тебя, — говорю я, прижимаясь к ее коже. Я отпускаю ее запястья, но она не двигается.
Ее аромат, напоминающий ваниль, переполняет мои чувства. Это, и мой член на ее животе. То, как она раздвинула для меня ноги, и я вспоминаю, что на ней платье.
Я чувствую ее неровное и быстрое дыхание подо мной, ее грудь вздымается.
— Сделай больно, — шепчет она.
Кошмар стал явью.
— Я всегда делаю больно, Элла, — обещаю я ей, проводя ртом по ключице, нож все еще у ее горла, чтобы она не двигалась. Я раздвигаю ее куртку, открывая мне доступ.
Она вздыхает, когда мой язык опускается в ее лифчик, скользя по твердому соску.
— Тогда сделай это опасным.
Я замираю, мои губы на гладком изгибе ее груди. Мой гнев переключается на что-то другое.