— Насколько опасным? — спрашиваю я ее, мое сердце колотится так быстро, что я едва могу вымолвить слова. Я уже приставил нож к ее горлу. Как далеко она позволит мне зайти?
— Как ты относишься к некрофилии? — шепчет она, в ее словах нет ни капли юмора. Я думаю о той кости в ее руках. О той, которую она прижимала к моей щеке.
Я вот-вот кончу в штаны, а я еще даже не вынул член. Кто эта девушка?
— У меня не так много жестких ограничений, малышка, — мне удается задохнуться на ее коже.
Она хочет, чтобы я убил ее? Какая-то часть моего мозга подсказывает, что это может быть ловушкой. Заявление об изнасиловании, которое только и ждет, чтобы случиться. Но еще большая часть моего мозга — а может, просто мой член — говорит мне, что я сорвал гребаный джекпот.
Она смеется, и я снова кусаю ее, ее смех переходит в хныканье. Я прижимаюсь к ее животу, провожу языком между ее грудей, уделяю внимание другому соску, нежно покусывая его, пока он твердеет у меня во рту.
Взрывается еще один фейерверк, и на этот раз я слышу, как он разрывается в небе. Это не тренировка. Это настоящий. Над нашими головами мерцает зеленый, а за ним синий.
Идеальное время. Если она начнет кричать, ее никто не услышит.
— Сколько тебе лет? — я заставляю себя спросить, глядя на нее, ее сосок все еще у меня во рту. Она не может видеть меня под этим углом, так как я все еще держу нож, но я вижу ее.
— Тебе плевать на гребаные трупы, — говорит она немного задыхаясь, — но ты беспокоишься, что я несовершеннолетняя?
Красные искры над нашими головами.
Я всасываю ее между зубами, и она шипит, ее глаза закрываются.
— Просто ответь на этот гребаный вопрос.
— Девятнадцать, — шепчет она, и я отбрасываю нож, встаю на четвереньки, ее тело подо мной.
Она смотрит на меня сверху, на ее губах улыбка, но она также выглядит уязвимой. Мне это нравится.
— Девятнадцать, да?
Она будет самой молодой киской, которую я имел за последнее время.
Она кивает. Красный цвет снова взрывается над нашей головой, когда я смотрю вверх. Я вижу луну, когда искры света исчезают.
Когда я снова смотрю на нее, я не могу прочитать выражение ее лица. Это чертова подстава? Достаточно ли мне не все равно, чтобы остановиться? Я просто побежал за ней. Повалил ее на землю. Приставил нож к ее горлу.
Ей все равно.
— Ты пришла сюда только с Натали? — спросил я ее, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — А там есть какой-нибудь бедный мальчик, который будет скучать по тебе?
Она только ухмыляется.
— Тебе, наверное, все равно, не так ли? Ты, наверное, хочешь меня больше, не так ли? Ты знаешь, что я трахну тебя лучше.
Она кусает губу, не произносит ни слова. Я хочу уничтожить ее.
Я ныряю вниз, провожу губами по ее щеке, до ее рта. Влажный, небрежный поцелуй.
— Что с тобой не так, Элла Кристиан? Почему ты так испорчена?
Она смеется, ее тело напрягается против меня, ее руки все еще над головой, хотя я не заставляю их там находиться. Но ответа нет.
Кажется, что мир немного кружится, когда один за другим вспыхивают фейерверки. Я думаю, стоит ли мне остановиться. Я думаю, не сошла ли она с ума. Но к черту. Я только что убил человека. Это будет наименьшим из моих преступлений сегодня.
Она бьется бедрами об меня, и я кусаю ее губу, чувствуя, как кожа подается навстречу моим зубам, ощущая вкус ее крови во рту. Она задыхается, но прижимается ко мне еще сильнее.
Я провожу языком по ее губам, мои пальцы сжимают ее голое бедро под платьем, поверх носков.
— Ты уверена, что хочешь этого? — я подталкиваю ее, размышляя, не остановиться ли мне. — Ты даже не знаешь меня.
Она раздвигает ноги шире, и мои пальцы касаются ее влажных трусиков. Она дрожит, ее дыхание перехватывает на секунду, прямо перед тем, как взорвется еще один фейерверк.
А потом она говорит: — Я не хочу тебя знать.
Идеально.
Я отодвигаю ее трусики в сторону, провожу пальцем по ее влажной щели, обводя клитор, гадая, что бы она почувствовала, если бы узнала, что у меня на руках кровь мертвой женщины. Но ее глаза плотно закрыты, ее горло выгибается дугой, когда она стонет, облака холода вырываются из ее губ. Я кладу руку на ее горло.
Она хочет исчезнуть. По какой-то причине она хочет исчезнуть.
И я тоже.
Когда над нами вспыхивает очередной фейерверк, она вдруг хватает меня за руку, ее глаза расширяются. Я замираю, гадая, не попытается ли она сказать мне, чтобы я остановился. Интересно, смогу ли я это сделать.