Она также объяснила, гораздо серьёзнее, о предполагаемых нападениях на её семью. В заключение она сказала:
— Я думаю, что всё это вздор. Пираты слишком неорганизованны, чтобы идти на все эти хлопоты только для того, чтобы убить одного человека.
Мёрсер поднял бровь.
— А что вы знаете о пиратах, мисс Торн? — спросил он.
Виктория поджала губы и ничего не ответила, но обменялась понимающим взглядом с Кэтрин. Кэт, по крайней мере, предполагала, что Мёрсер не подозревает о выходках Виктории; Виктория, очевидно, знала об обратном, судя по мрачному взгляду, который она бросала в его сторону, когда Кэтрин не видела.
— Ну, я думаю, что всё это довольно страшно, — заметила Кэтрин. — Если бы ты была кем-то другим, я бы ожидала, что ты будешь в ужасе.
— Я в ужасе, — откровенно призналась Виктория. — Я боюсь, что Беккет найдёт способ заставить меня выйти за него замуж в разгар всего этого.
— Да ладно тебе, Тори, — упрекнула её Кэтрин. — Это было бы не так уж плохо.
— Ты ни о чём не разговаривала с Беккетом, — кисло заметила Виктория. — Ты даже не представляешь, каким он может быть несносным.
— Забавно, — не удержался Мёрсер. — Он говорил мне что-то похожее о вас.
Виктория резко повернулась в своём кресле и рявкнула:
— Если вы собираетесь комментировать всё, что я говорю, то я вышвырну вас из дома!
— Хотел бы я посмотреть, как вы это сделаете, — усмехнулся Мёрсер. — Во-первых, я здесь по приказу Беккета, и ни он, ни охранники, которых он предоставил, не позволят вам выгнать меня. Во-вторых, ваш отец благословил моё присутствие, поэтому он тоже хочет, чтобы я остался здесь. В-третьих, как бы вы не были злобны, вы вряд ли способны устранить меня одной лишь физической силой. Я очень верю в ваши способности, мисс Торн, но вы сильно недооцениваете моё мастерство и подготовку, если чувствуете, что вы мне ровня.
Виктория угрюмо посмотрела на него, но спорить не стала — в конце концов, спорить было не о чем. Он был прав, и она это знала. Мёрсер заметил неодобрительный взгляд Кэтрин и снова отошёл в тень. Чёрт бы побрал его своенравный язык… с Викторией было так легко спорить, но в присутствии другой дамы её класса становилось неловко. Они не одобряли такую грубую речь. Он мысленно обругал себя и хранил вынужденное и неестественное молчание до конца встречи.
Хотя Мёрсер и не говорил, но был очень наблюдателен. Виктория относилась к Кэтрин, как к младшей сестре, откровенно говорила с ней обо всём и ничего от неё не скрывала. По редким многозначительным взглядам, которые они бросали друг на друга, было ясно, что для общения им не нужны никакие слова.
К его удивлению, их разговоры обычно не касались различных сплетен. Они говорили о политике, обменивались поразительно учёными и проницательными мнениями; касались бизнеса, в котором Виктория, казалось, разбиралась очень хорошо, хотя познания Кэтрин были явно ограничены; обсуждали некоторые из древнегреческих классиков, в частности Гомера; говорили об обществе и социальном классе. Мёрсер ожидал, что Виктория знает изрядно о многих вещах — исходя из их короткого общения, он видел в ней необыкновенную женщину.
Что касается Кэтрин…
Девушка, возможно, и казалась идеальной леди, но когда она разговаривала с Викторией, её мнение было таким же образованным и интересным, как и у Виктории. Разница заключалась в том, что Кэтрин, казалось, смотрела на мир глазами ребёнка. Виктория, конечно, и была наивна, но Кэтрин была выше этого. Она была непорочной — такой, какой Виктория не была уже очень давно.
Если он и считал Викторию «блестящей», то сейчас казалось, что раньше он и понятия не имел о значении своего собственного определения. Кэтрин была поистине «блестящей», совершенной, яркой и не испорченной миром — самая редкая форма личности. Кто-то должен был защитить эту невинность; это было бы преступлением, ударом для всего света, потерять кого-то с таким счастливым взглядом на жизнь.
Уходя, Кэтрин даже попрощалась с ним. Большинство аристократок, которым представляли Мёрсера, автоматически отмечали, что он принадлежит к низшему классу, и больше не удостаивали его разговором. Он был более чем удивлён, когда Кэтрин вежливо пожелала ему спокойной ночи и сказала, что была рада с ним познакомиться. Даже когда Виктория провожала её по коридору до двери, он смотрел на неё с озадаченным выражением лица, совершенно не зная, что о ней думать.
Когда она ушла, Виктория вернулась с таинственным выражением в глазах. Мёрсер поднял бровь, глядя на неё и путы, сдерживавшие его комментарии, исчезли, когда Кэтрин ушла.
— Что? — прямо спросил он.
Мисс Торн злорадно улыбнулась.
— Она вам нравится, — просто сказала девушка.
Мёрсер снова нахмурился.
— Конечно, я не испытываю к ней неприязни, — сказал он.
Виктория покачала головой и закатила глаза.
— А вы ещё говорили, что Шарлотта Харрис тупая, — фыркнула она. — Она вам нравится, Мёрсер. Если вы хотите, чтобы она ответила вам тем же, то я советую вам говорить чаще и менее резко в следующий раз, когда она приедет.
Глаза Мёрсера сузились.
— Какое мне дело до того, что обо мне думает мисс Уитлок? — спросил он. — А что касается вашего последнего замечания — я не очень хорошо говорю с теми, кого не знаю, и мне… особенно неудобно с женщинами из высшего общества. Я не был воспитан, чтобы проводить время с ними, и не могу приспособиться к их утончённости.
— Кэт, конечно, нежная душа, но не настолько, как вы думаете, — сказала Виктория, качая головой. — Вы можете говорить при ней всё, что угодно, и она вас не осудит.
Мёрсер оказался при своём мнении.
— В мире нет никого подобного, — уверенно сказал он.
Виктория пронзительно посмотрела на него.
— Нет никого лучше Кэт, — добавила она.
========== Выход Розмари ==========
Вскоре стало ясно, что Виктория под домашним арестом. Мёрсер следовал за ней всюду, куда бы она ни пошла, и даже если он не попытался помешать ей выйти из дома, охранники, которые теперь стояли у её двери, преграждали ей путь своими штыками.
— Мне очень жаль, мисс Торн, — извиняющимся тоном сказал ей один из них, когда это случилось впервые. — У нас приказ.
Она повернулась, чтобы обвиняюще взглянуть на Мёрсера, но он просто улыбнулся ей и указал рукой на лестницу, ведущую обратно к её комнате. В ярости она ворвалась в неё и попыталась запереть перед ним дверь, но он поймал её и силой открыл.
— Я бы не стал так делать снова, — посоветовал он, мрачно глядя на неё. И в глубине души она почувствовала пробуждение настоящего страха.
Несмотря на плотный график, Беккет часто навещал Викторию в течение нескольких недель после нападения. Он очаровал её родителей и говорил о делах с её старшим братом Байроном, но два других её брата, Чарльз и Эдмонд, держались отчуждённо в его присутствии. Виктория подозревала, что Чарльз встал на её сторону только потому, что Беккет не обращал на него внимания. Катлер, похоже, заметил это, потому что дал Чарльзу повышение на третью неделю после нападения. Виктория знала, что в тот момент, когда Чарльз получил повышение, один из её союзников погиб; в доме у неё остался только один сторонник, и это был Эдмонд.
Очень злило то обстоятельство, что она была фактически отрезана от всего мира — не только от торжеств и вечеринок, на которых она видела бы своих друзей из высшего общества, но также и своих друзей в «Слепом нищем». Пираты и крестьяне были для неё источником вдохновения и помогали ей отдыхать от жесткой формальности и атмосферы аристократии. Виктория презирала вежливые обращения и деланные манеры каждого богатого человека, которого она знала; всё казалось ей таким фальшивым, а она была одной из тех, кто ценит искренность. Было что-то истинное среди крестьян. Они были бедны, но гордились этим. Ей казалось, что они не пытаются притворяться; они были теми, кем были, и на этом всё заканчивалось. С ними Виктория чувствовала, что без труда может оставаться самой собой, особенно когда она была с Орсоном.