— Скоро стемнеет, — сказал Беккет, вставая и поправляя сюртук. — И конечно, вы же не собираетесь бродить без сопровождения?
— Именно это, по сути, я и собираюсь сделать, — заявила она.
— Боюсь, я не могу этого допустить, — сообщил Беккет, подходя к ней вплотную. — Вы можете пострадать, и пройдёт много времени, прежде чем кто-нибудь заметит.
— О, я уверена, что вы быстро это заметите, — сардонически заметила Виктория.
— Возможно, это вас удивит, мисс Торн, но у меня на уме есть и другие вещи, помимо вас. — он предложил ей руку, образец очаровательного джентльмена. — Пожалуйста, побалуйте меня, — сказал он.
Чёрт бы его побрал! Если бы она не знала, каким хладнокровным ублюдком он был, почти умоляющий взгляд, который он бросил на неё, возможно, заставил бы её сердце растаять.
Виктория взяла его под руку, её глаза были холодными.
— Как вам будет угодно, мой лорд, — едко сказала она.
Он ухмыльнулся, и снова он победил.
— Мистер Мёрсер, не могли бы вы? — спросил Беккет, приподняв бровь.
Мёрсер слегка поклонился и последовал за ними, когда они вышли из комнаты, он был компаньонкой на их прогулке. Среди слуг, по крайней мере, должно было быть хоть какое-то чувство приличия — иначе нелепость ситуации вышла бы из-под контроля даже Беккета.
Лорд Беккет вывел Викторию через заднюю дверь на невероятно роскошную террасу — достаточно большую, чтобы быть бальным залом на открытом воздухе. Она была украшена всевозможными красивыми цветами в прекрасных вазонах. По краям террасы были аккуратно расставлены каменные скамьи, чтобы любой желающий мог сесть. Веранда выходила в один из самых больших и роскошных садов, которых Виктория когда-либо видела. У неё перехватило дыхание, когда Беккет повёл её через лужайку к выходу.
— Я сам выбирал растения и их места в саду, — похвастался он ей, когда она огляделась.
— Я и понятия не имела, что вы хотите быть простым садовником, — рассеянно сказала она.
Он усмехнулся.
— Не совсем, моя дорогая, — ответил он, — Я просто люблю контролировать всё, что у меня есть.
Это вернуло Викторию на землю.
— Тогда, я полагаю, вы захотите контролировать и меня? — с жаром сказала она.
— Естественно.
Её глаза сузились.
— Ты не можешь управлять мной, Катлер, — сказала она ему.
— Ты ведь так не думаешь, правда? — спросил он. — Я подчинил тебя своей воле больше, чем любой другой аристократ. Лорд Уэбб, например, никогда бы не пережил двух месяцев ухаживаний за тобой. Но видишь ли, Виктория, я тебя понимаю — потому что мы похожи, мы пара.
— Я ни на секунду в это не поверю, — пылко возразила она.
— Я прекрасно это осознаю, — сказал он с сожалением. — Как бы тебе ни хотелось это отрицать, мы похожи.
— Просветите меня, милорд, — сказала она презрительно.
— Ты чертовски упряма, как и я, — заметил он. — Ты плохо слушаешься других, но вместо этого распоряжаетесь своей собственной властью. У тебя есть голова на плечах, как и у меня. Ты абсолютно неумолима в своих суждениях о других. Ты одержима пиратами.
— Ты не одержим пиратами, — отрезала Виктория.
— Нет, это не так — раздражённо ответил Беккет. — Ты одержима идеей жить с ними, а я одержим идеей убивать их.
— И ты называешь это сходством? — воскликнула она.
— Это одержимость, не так ли?
— И вы, мой лорд, одержимы мной, — сказала она, — Тогда как я едва ли могу быть одержима вами.
— Ты одержима идеей избегать меня, — заметил Беккет. — Вряд ли это имеет значение. Мы совершенно одинаковые, ты и я. И судя по тому, как мы ссоримся, мы вполне могли бы быть женаты.
Виктория резко выдернула руку из руки Беккета. — Я иду в дом, — холодно сказала она, повернулась и побежала в противоположном направлении. Мёрсер взглянул на Беккета, пытаясь понять, следует ли ему остановить её, но тот лишь покачал головой.
— Пусть идёт, — вздохнул он. — На сегодня с неё хватит, и, честно говоря, с меня тоже.
— Вам всё равно придётся уложить её в постель, — заметил Мёрсер, приподняв бровь.
Беккет поморщился.
— Пожалуйста, не напоминайте мне, — сказал он натянуто.
— Вы всегда можете позволить ей спать в одной из гостевых комнат.
— И позволить ей снова сбежать? Думаю, нет. — Беккет решительно зашагал через лужайку к дому, Мёрсер вприпрыжку последовал за ним. — У меня много работы, которую нужно сделать сегодня вечером, — сказал он. — Проследите, чтобы Виктория легла спать в положенное время, и позаботьтесь, чтобы кто-нибудь присмотрел за ней, пока я не вернусь. Лучше сделайте это сами, но если вам непременно нужно поспать, пошлите за одним из моих солдат. Старайтесь избегать служанок; они сочувствуют ей и с большей вероятностью выпустят её.
— Могу я предположить, что вы будете в своем кабинете, сэр?
— Можете. — Беккет прошёл через двери террасы, которые Виктория оставила широко распахнутыми, когда вбежала. Лорд плотно закрыл их и запер после того, как Мёрсер прошёл через них. — Будем надеяться, что хороший отдых хотя бы немного излечит её от неприятного темперамента, — сказал он сердито.
Мёрсер усмехнулся.
— Сомневаюсь, сэр, — сказал он. — В этом я сильно сомневаюсь.
***
Мёрсер оказался прав. Неважно, на сколько хорошо отдохнула Виктория, она была всё так же неприветлива и бесконечно трудна в управлении. Когда Беккет работал в своём кабинете, она забаррикадировалась в его спальне, заперев дверь, на случай если он решит войти. К несчастью, Мёрсер был её постоянной тенью, и куда бы она ни пряталась, он следовал за ней.
Прошло две недели без каких-либо признаков спасения от внешнего мира. И Виктория постепенно начала привыкать к определённой рутине: каждое утро она медленно и лениво просыпалась, намного позже того, как Беккет уходил из комнаты, чтобы поработать в своём кабинете. Она принимала ванну и одевалась (Мёрсер всегда неловко стоял рядом); завтракала, гуляла с Беккетом по его раскинувшимся садам, устраивала до смешного громкую ссору, которая неизбежно заканчивалась тем, что Виктория неслась в библиотеку и пряталась там до конца дня. Когда оба немного остывали, они ужинали в несколько холодном молчании, а затем отправлялись на вторую прогулку, которая снова заканчивалась ссорой. Виктория бросалась в постель и засыпала, проплакав почти полчаса; Беккет мрачно сидел в своём кабинете и яростно копался в различных документах, важных для Компании. Когда он слишком уставал, чтобы продолжать, то шёл в свою комнату и, убедившись, что Виктория спит, раздевался и ложился в постель.
А затем процесс повторялся снова на следующий день.
Это было бы скучно, если бы не постоянные вспышки их гнева. Слуги стояли в стороне, с ликованием слушая, как Виктория и Беккет кричат друг на друга о том или ином, а затем спокойно продолжали заниматься своими делами, когда ссора заканчивалась. В душе они, конечно, смеялись над досадой Беккета и желчью Виктории. Она была молода, так молода, и всё же, если бы она боялась Беккета, то никогда бы не использовала свой острый язычок в его присутствии.
За три недели, крики начали утомлять и Беккета, и Викторию. Прошло четыре недели, и Виктория погрузилась в угрюмое молчание, её глаза были опущены всё время. На пятой неделе, когда Беккет сделал какое-то маленькое, слегка юмористическое замечание, она подавила слабую улыбку.
Все в доме знали: она наконец-то начала сдаваться.
Триумф Беккета был заметен тем, что он не сделал ничего, чтобы отпраздновать его. Это было удивительно, учитывая его темперамент, но это была тонкая и тихая победа, возможно, потому, что он, как никто другой, знал, как легко его контроль над Викторией может быть разрушен.
И это разрушение началось на пятой неделе, как раз когда казалось, что он наконец-то объявит Викторию своей и, в типичной манере и как было обещано, это была Розмари, которая вызвала это.
***
Когда Розмари приехала, бушевала гроза — самый сильный ливень в этом году. Когда дворецкий, эксентричный маленький человечек по имени Оскар Бодди, открыл дверь, он увидел Розмари, стоящую на ступеньках, промокшую до нитки, в тёмно-фиолетовом платье, тяжёлом от воды. Когда она вошла в гостиную, крепко обхватив себя руками, то принесла с собой много этой воды, капающей на ковёр. — Извините, — немного неискренне сказала она дворецкому. — Если бы это был не ковёр Беккета, а чей-нибудь другой, я бы сожалела. Но он высохнет; а я, в таком случае, наверное, буду мокнуть вечно.