Впрочем, поток мыслей принца явно изменил направление, сосредоточившись на синем сюртуке графа и безупречно белых бриджах. Этот наряд простого покроя граф носил элегантно, что моментально выдавало его несомненный вкус и чувство стиля. В то же время его одежда была естественна и удобна, а этого сочетания принц безуспешно пытался добиться сам.
— Черт побери, Роттингем, кто ваш портной? — спросил он. — Это точно не Уэстон, ему такой сюртук вряд ли удался бы.
— Нет, я никогда не обольщался на счет Уэстона, — ответил граф. — Это работа Шульца.
— Тогда пусть он сошьет еще один такой сюртук для меня, — заметил принц. — И еще я хочу, чтобы мой лакей научился завязывать галстук столь же изящно, как у вас.
— Я сам завязываю себе галстуки, — признался его собеседник.
— Вы сами завязываете себе галстук?! — изумился принц.
— Да. Я это делаю вот уже много лет, — ответил Роттингем. — Я понял, что могу делать это быстрее и гораздо лучше, чем любой лакей.
— Ну это уж слишком! — задиристо парировал принц. — Вы чертовски самодостаточны. Неслучайно я решил поговорить с вами именно по этому поводу.
В полузакрытых глазах Роттингема мелькнула еле заметная искорка подозрительности, как будто он догадался, что последует за этими словами. Его голубые глаза отличались странной притягательностью. Временами они бывали такими проницательными, что враги предпочитали не встречаться с ним взглядом.
На его губах обычно играла циничная улыбка, как будто он в душе находил достойными насмешки если не саму жизнь, то по крайней мере некоторых людей. Была в нем некая пугающая прямота, и в то же время те, кто знал его близко, догадывались, что граф гораздо более сложная и глубокая натура, нежели могло показаться на первый взгляд.
Худощавый и подтянутый, с приятными чертами лица, граф был неотразимо привлекателен и тотчас обращал на себя внимание окружающих. Более того, он невольно вызывал уважение к своей персоне.
Долгое пребывание за границей ничуть не испортило внешность Роттингема и не умалило его достижений в мире спорта.
Страстный любитель и владелец скаковых лошадей, с которым считались многие, покровитель бокса, при необходимости он и сам мог продемонстрировать незаурядные физические возможности. Неудивительно, подумал принц, глядя на графа, что женщины роятся вокруг него, как пчелы вокруг горшка с медом.
— Я жду, сир, — произнес граф низким голосом. — За какой мой проступок вы решили отчитать меня на сей раз?
— Не вынуждайте меня говорить с вами менторским тоном, — с улыбкой ответил принц, — но наш разговор имеет отношение к вашему личному благу.
— Тогда я уверен, что услышу нечто малоприятное, — отозвался Роттингем, устраиваясь в кресле поудобнее.
— Отнюдь — ответил принц. — Впрочем, то, что я скажу, должно быть, немного смутит вас.
Граф промолчал, вопросительно подняв брови.
— Леди Элен Уилмот разговаривала с миссис Фицгерберт[4], — наконец начал принц.
Искорка в глазах графа стала заметнее.
— Неужели, сир? Что же стало предметом их беседы?
— Как будто вы не знаете! — ответил принц. — Конечно же они разговаривали о вас! Миссис Фицгерберт считает — так же как, впрочем, и я, — что леди Элен станет для вас подходящей супругой.
— В каком смысле «подходящей»? — уточнил граф.
Принц на мгновение задумался.
— Она прекрасна. Видите ли, леди Элен — несравненная красавица, любимица Сент-Джеймского дворца.
— Мне хорошо об этом известно, — пробормотал граф.
— Она обаятельна, умна и… опытна. — Принц сделал паузу. — Сам я не переношу неопытных женщин. Этого глупого девчоночьего хихиканья и жеманного кокетства достаточно, чтобы заставить заскучать любого мужчину!
— Что ж, с вами трудно не согласиться, — проговорил Роттингем.
Он вспомнил, что миссис Фицгерберт на девять лет старше принца. Ходили слухи, что они состоят в тайном браке, и, хотя было неизвестно, правда ли это, на публике они проявляли нескрываемое удовольствие от взаимного общения.
Возникла новая пауза, после которой принц произнес:
— И?..
Это был вопрос.
Граф улыбнулся и сделал нарочито-невинное лицо. Такая гримаса обычно бывает у тех, кто готов преступить закон, лишь бы получить желаемое. Было нетрудно догадаться, почему женщины находят графа неотразимым.
— Я подчиняюсь всем вашим приказаниям в том, что касается моей службы, сир, в том, что касается моей шпаги или моего кошелька, — сказал он. — Однако в том, что касается женитьбы, я должен просить вас предоставить выбор невесты на мое личное усмотрение.
4
Имеется в виду Мария Фицгерберт, вдова-католичка, возлюбленная принца Уэльского. Принц тайно обвенчался с ней в 1785 г., за десять лет до своей женитьбы на Каролине Брауншвейгской.