Память ранит меня так сильно, что тяжело сделать вдох. В лето, когда мне исполнилось шестнадцать, моя мама арендовала домик в Юстасе, и мы проводили каникулы на Флагстафф Лэйк. Алиса провела в то время с нами две недели, и мы сделали своей целью каждый день плавать в озере. Глубина была недостаточна для ныряния, но нас это не остановило. За день до того, когда она должна была возвращаться домой, пока мама лежала на причале с книгой, мы с Алисой взялись за руки и пошли понырять в последний раз в прохладной, тёмной воде. Я нырнула и ударилась об огромный камень, сильно повредив плечо. Мне сделали двенадцать швов, и пришлось провести остаток каникул на причале с мамой. Это были лучшие каникулы в моей жизни.
Я закрываю глаза, делаю судорожный вдох и заставляю себя прогнать воспоминания прочь, смотря на изображение на стене. Женщина на фото — я. Я едва себя узнаю, но это определенно я. На коленях на кровати Дженсена, на моих глазах повязка, щека прижата к матрасу, руки вытянуты перед собой. Это мои блестящие губы раскрыты в ожидании. Моя бледная кожа блестит от пота. Я.
Карта памяти, которую он дал мне на следующий день, лежит где-то на дне моей сумочки. У меня нет возможности их просмотреть, не то чтобы я проявляла к этому большой интерес. Это первый раз, когда я вижу себя глазами Дженсена.
— Что ты думаешь? — спрашивает он, возвращая моё внимание на себя.
Я медленно качаю головой, не зная, что и думать. Не знаю, что чувствую. Тяжело сопоставить изображение чувственной женщины с собой. Я не ощущаю себя так, как она выглядит.
Когда смотрю на изображение рядом, чтобы сравнить, понимаю, что на нём тоже я. И на следующем, и следующем, и следующем. Я занимаю четверть его стены.
— Я думала, мои фото не достаточно хороши для продажи, — смущённо говорю я. — Зачем ты их развесил?
Он приподнимает брови, и смесь веселья и недоумения отражается на его лице.
— Я никогда не говорил, что они недостаточно хороши. — То, как он крадётся вперёд, приближаясь ко мне, напоминает зверя во время охоты за своей жертвой. — Если ты ещё этого не поняла, я нахожу тебя чрезвычайно красивой.
Закусываю нижнюю губу и киваю, смотря на остальные фото.
— Да, но у тебя определенно пунктик касательно рыжеволосых, — я указываю на доказательства на стене. — Я очень похожа на всех этих женщин.
Он смеётся, расставляя свои ноги по обеим сторонам от моих. Такая его близость заставляет мой пульс трепетать в предвкушении.
— Ты не похожа на них, Холланд, — шепчет он, опаляя дыханием моё ухо, и хватает меня за бёдра, притягивая к себе. — Они все похожи на тебя.
Это невозможно.
— Я не понимаю. Ты знал этих женщин раньше. У тебя уже были их снимки, когда я пришла в твой дом.
Он прикасается губами к моей шее и опускается вниз, посмеиваясь, от чего по коже бегут мурашки.
— Я так полагаю, пришло время для маленького откровения, — он вздыхает, вызывая у меня дрожь. — Три месяца назад я вошёл в Паб, чтобы выпить, и увидел красавицу; прежде я никогда не встречал никого похожего. Сногсшибательнее, чем любая другая женщина. Лучше любого рассвета. Она вдохновляла больше любого эротического искусства, когда-либо виденного мною. Пленительную настолько, что я потерял контроль. Я увидел тебя. Я увидел тебя и не смог отвести взгляд. Именно сходство с тобой я пытался найти в тех моделях. Пытался и потерпел неудачу.
Не уверена, это льстит или чертовски пугает. Ему понравилось то, что он увидел во мне, и его желание запечатлеть это в своих работах, в своём искусстве — приятно. Но здесь так много женщин... чрезмерное количество женщин. И мы вышли далеко за пределы искусства. Мы занимались сексом. Конечно, это то, что он делает. У него был секс с моделями, так что, думаю, для него это рутина.
Ещё так много всего, что нужно принять.
— Так почему ты не продашь мои фотографии? Я всё ещё не понимаю.
Он усиливает хватку на моих бёдрах, его тело напряжено. Могу сказать, он не хочет отвечать на вопрос. Он обошел его уже несколько раз. Но чем больше он уклоняется, тем сильнее я хочу знать.
— Почему? — повторяю.
23
Дженсен