— Ох, нет, всегда, — говорю я, бросая взгляд на сидящего напротив меня Дженсена и посылая ему самодовольную улыбку. Он приподнимает брови в немом вопросе, который я игнорирую, поворачиваясь обратно к Марго. Она качает головой, и её тёмные волосы струятся по плечам.
— Тогда как он добился свидания с тобой?
Я сжимаю губы. Только сейчас я осознаю тот факт, что мы никогда не ходили на свидание.
— Он — Пэйн, — вмешивается папа.
— Определённо, — говорит Саммер, растягивая слово.
— Так же, как и ты, − подчёркивает Дженсен, слегка толкая сестру в плечо.
— Только по фамилии.
Отец Дженсена пропускает её высказывание мимо ушей, продолжая.
— У него есть природный шарм и сексуальная привлекательность, которые невозможно игнорировать.
Саммер закатывает глаза.
— Ух, не говори сексуальная привлекательность. Из-за твоих слов я потеряю слух.
— Тогда в нашей семье будут слепой и глухой, — добавляет Дженсен.
— А ты можешь прекратить разговаривать, — тотчас парирует Саммер. — Тогда мы будем глухим, слепым и немым. Как те обезьянки, которые были у мамы.
Дженсен кивает, и небольшая улыбка появляется на его губах, будто он вспоминает этих обезьянок.
— Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла.
Марго указывает своей вилкой на папу.
— Твой отец тот, кто недавно сквернословил.
Дженсен, расстраиваясь, наклоняет голову набок.
— Всё ещё?
Марго кивает.
— Самые грязные словечки покидают рот этого мужчины.
Я замечаю, что она говорит это с любовью, а не с раздражением. Саммер закрывает уши руками, слегка напевая. Я не могу удержаться от смеха.
— Яблоко от яблони, — бормочу я.
Папа усмехается, его лицо светится от удовольствия. Он хлопает ладонью по столу, привлекая всеобщее внимание.
— Это в нашем ДНК, — объясняет он. — Всё это: шарм, сексуальная привлекательность, сквернословие. У нас хорошие гены.
Дженсен возмущенно выдыхает.
— Да, они лучшие.
— Они достаточно хороши. Сегодня мой день рождения, — говорит папа. — Можем мы нормально поесть? Пожалуйста? Вы оба взрослые люди, поэтому прекратим подшучивать, как парочка девочек-подростков.
Дженсен ухмыляется, откидываясь на спинку.
— Конечно, пап.
Перевожу взгляд с Дженсена на его отца. Состояние папы, кажется, заботит Дженсена больше, чем его самого. Не могу удержаться, чтобы не подумать о своей маме, и как бы я себя чувствовала, если бы мы оказались в такой ситуации. Возможно, я бы тоже злилась. Эта мысль заставляет мою грудь сжаться, не только из-за воспоминаний о маме, а больше из-за того, что я понимаю Дженсена.
Наблюдая его в кругу семьи, видя другую сторону его жизни… Я никогда не хотела, чтобы он мне нравился, но это так. Всё больше и больше с каждым днём.
— Мне бы просто хотелось подчеркнуть, что, технически, я — подросток, — добавляет Саммер.
*
После обеда мы все вместе убираем со стола и моем посуду. Когда на кухне снова порядок, Саммер суёт Нелли мне в руки. Я пытаюсь отдать её обратно, но Саммер поворачивается, берёт коробку со свечами и начинает расставлять их на торте. Я проделала отличную работу, игнорируя ребёнка на протяжении всего обеда. Теперь у меня нет иного выхода, кроме как столкнуться со своими страхами.
Я неуклюже держу её и задерживаю дыхание, пытаясь прикасаться к ней как можно меньше. В моих барабанных перепонках стоит гул. Громкий и резкий. В голове туман. В груди сердце бьётся так сильно, что я могу чувствовать это в каждой пульсирующей точке. Марго смеётся и подходит, чтобы забрать от меня бедную девочку.
— Никогда раньше не была среди детей?
Я так ей благодарна, что чуть ли не взрываюсь слезами. Я еле сдерживаюсь и выдавливаю смешок, сухо кивая.
— Это очевидно, да?
Она усмехается, прижимая Нелли к своей груди.
— Это нормально. Не каждый создан быть матерью.
Это больно. Так больно, что, кажется, я не могу дышать.
— Где ванная? — спрашиваю хрипло.
— Прямо за углом, — Марго указывает, наклоняя голову.
Тяжело удержать себя от бега, но мне удаётся это, и я в спешке прохожу мимо Дженсена, расставляющего груду маленьких тарелок на столешницу. Он хватает меня за руку, останавливая мой побег.
— Ты в порядке?
— Ммм. Отлично, — я не смотрю ему в глаза и быстро освобождаюсь от захвата. В ванной я включаю холодную воду и позволяю ей без остановки бежать по моим рукам и запястьям, пока пальцы не начинают неметь.
Тяжело опускаюсь на пол, позволяя глазам закрыться. Когда это перестанет ранить так сильно? Когда попытки держать на руках другого ребенка не будут ощущаться так, будто я предаю Калеба? Будто я пытаюсь забыть его? Заменить?