Я поднимаю руку, заставляя его замолчать. Я не могу. Логически, я понимаю, как мой муж и моя подруга нашли утешение друг в друге. Я понимаю почему. Но я не могу стоять здесь и отпустить это. Это произошло. Всё кончено.
— Я не вернусь обратно. Ни в тот дом, ни к тебе, ни к той жизни.
Глаза Даррена наполняются влагой, и его вид заставляет наполниться мои в ответ. Однажды я так сильно его любила. Он был больше, чем муж, он был моим другом. Это не уходит так просто.
— Мне жаль, — говорю ему честно. — Это слишком сильно ранит.
Он кивает.
— Я знаю. Тебя не стало задолго до того, как ты ушла.
Замолкаем на секунду, и я уверена, мы оба вспоминаем тот опустошительный период.
— Я, ух… свяжусь с адвокатом попрошу его подготовить бумаги о разводе.
Мой желудок мучительно сжимается. Я не чувствовала себя замужем долгое время, но от этого не становится легче.
— Ты можешь оставить всё себе. Мне ничего не надо.
Он бросает взгляд на коробку, ещё раз кивая.
— Могу я тебя обнять, прежде чем уйду?
Слёзы прорываются. Это же полный пиздец. Как он дошёл от прикосновений ко мне в любое время, когда ему хотелось, до нужды в получении разрешения. От парня, встреч с которым я не могла дождаться, до мужчины, которого страшилась месяцами.
Обстоятельства меняются так быстро.
— Да, — выдыхаю я. — Ты можешь меня обнять.
39
Дженсен
Я не хочу закончить, как мой отец.
Бессонная ночь сменяется другой бессонной ночью, и всё, что я делаю — это думаю. Я бесцельно хожу взад-вперёд, взад-вперёд по студии, где две стены полностью заполнены только фотографиями Холланд. Я изучаю каждую из них. И я думаю. Быстро, навязчиво. Составляю новый список.
После бесчисленных ночей, я пришёл к одному заключению. Мой отец — одинокий старик, преследующий свою медсестру. И это не то, кем я хочу быть. Я хочу Холланд в своей жизни. До конца своей жизни. Я желаю этого так отчаянно, что могу попробовать на вкус.
Жизнь чертовски беспорядочна, и дерьмо случается постоянно. Ничто не остановит это. Я могу быть один, когда это дерьмо случится, или могу пройти через это с кем-то, кто сделает этот ад более выносимым. Я хочу второй вариант.
Марго открывает дверь с тёплой улыбкой. Она направляет меня в берлогу, где папа расслабляется в старом потрёпанном кресле, которое у него с тех пор, как я был ребенком. Я не извещаю о своём присутствии и просто наблюдаю за ним несколько секунд. Его iPod расположен на подлокотнике кресла, наушники на месте.
— Прекрати подкрадываться, — произносит он громко, сквозь музыку в ушах. — Если хочешь пялиться на меня, то сядь и делай это как нормальный человек, — он дёргает за шнур, позволяя круглым наушникам упасть на грудь.
Я сдавленно смеюсь и усаживаюсь на диван, кладя ноги на кофейный столик.
— Однажды я подкрадусь к тебе незаметно.
— Ты можешь продолжать пытаться.
— Мальчики, желаете чего-нибудь выпить? — говорит Марго, высунув голову из-за угла.
— Я в порядке, — говорю я. — Спасибо.
— Я возьму пиво, — откликается папа.
— Чёрта с два ты возьмёшь, — с вибрацией в голосе отвечает она, исчезая также быстро, как появилась. Я ухмыляюсь, прислоняясь спиной к подушке.
— Мне она нравится, — отзываюсь я.
— Мне тоже, — отвечает отец, и его тон полон косвенных намёков. — Итак, — вздыхает он. — Давай сделаем это.
— Сделаем что?
— Ты здесь для того, чтобы устроить мне головомойку за то, что я слил грязный семейный секрет, правильно? — он скрещивает пальцы в движении «давай, ну же».
— Это был ты?
— Она не сказала тебе?
— Я подумал, что Холланд просто стало интересно, и она это изучила. Старик, у тебя язык без костей.
— Так и есть. Мне следует прекратить это делать.
— Должно быть хорошая идея.
— Ты пьян?
Я раздражённо издаю удивлённый смешок.
— Что? Нет. Сейчас даже не полдень, пап. Какого чёрта?
Он поднимает руки вверх, ладонями вперёд, и слегка пожимает плечами.
— Просто пытаюсь выяснить, почему ты не слетел с катушек из-за этого.
— Потому что я не злюсь.
— И почему?
— Не знаю, — отвечаю я честно. — Полагаю, я рад, что она знает.
— Хух, — вздыхает он.
— Я всё испортил, пап.
Он качает головой.
— Ну, тогда какого чёрта ты здесь делаешь? Иди, исправь это, осёл.