— В два, — подтверждаю я. — Неизменно.
Она смотрит на свою белую блузку и чёрную юбку-карандаш, проводя пальцами по животу.
— Вы хотите, чтобы я оставила форму?
Да. Да! По крайней мере, пока.
Я пренебрежительно киваю в знак подтверждения. Внутри меня всё ликует, когда я представляю нашу ночь.
2
Холланд
Мне нравится поездка с этим человеком. Я вдыхаю запах ножовой кожи и откидываю голову на подголовник, как только мы отъезжаем от паба. На улице тихо, и слышен лишь лёгкий шум двигателя. Мне нечего сказать, поэтому я молчу. Большинство женщин, вероятно, начали бы задавать вопросы. Для начала, допустим, кто этот мужчина? И почему он хочет меня?
Или, может быть, они захотели бы узнать, чем он зарабатывает на жизнь. Где живёт.
Какое у него хобби и чем он интересуется. Или хотя бы были озабочены тем, что сидят в машине с мужчиной, которого только что встретили, уезжая в ночь, ни сказав об этом, ни единой душе. Ни плана. Ни направления. Ни малейшего понятия, куда их везут.
Я не похожа на это большинство. Прислоняюсь лбом к прохладному окну, наблюдая за стёртыми линиями дороги. Мои мысли только о нём. Не о мужчине рядом со мной. А о моём драгоценном мальчике с пухленькими ножками и самыми голубыми в мире глазками. Я думаю о том, как сильно скучаю по нему. Как каждая клеточка моего тела болит, когда я вспоминаю запах детской присыпки или его мягкую шелковистую кожу. Я бы сделала всё, всё, чтобы снова услышать его внезапный смех. Всё, чтобы услышать его бормотание.
Я сжимаю ладони в кулаки, позволяя ногтям впиваться в кожу. Какой прок от материнских рук, если они больше не смогут подержать своего малыша?
Никакого.
Абсолютно бесполезные. Просто ненужные конечности.
Закрываю глаза и позволяю его личику снова всплыть в моей памяти, полностью поглощая меня. Это не единственный раз, когда я испытываю хоть что-то похожее на эмоции.
Иногда хорошие, иногда нет. Обычно, в такие моменты, я вспоминаю о раскромсанной части моей души у себя в грудь, ощущая всю эту боль снова и снова.
Мне сказали, что существует пять стадий скорби.
Только пять.
А потом ты исцеляешься. Ты живёшь дальше. Своей жизнью. Всё возвращается на круги своя.
Должно быть, я делаю что-то не так, потому что эти пять стадий повторяются снова и снова. Я будто нахожусь в колесе страданий, бегу изо всех сил, но никак не могу добраться до своей цели.
Восприятие.
Пятая и последняя стадия. То волшебное место, где всё волшебным образом вдруг становится лучше.
Где я перестаю отрицать реальность.
Где я больше не виню Бога и судьбу.
Да, мать вашу, я всё делаю не так.
Тяжело поверить, что моя жизнь была нормальной менее трёх лет назад. Я была нормальной. Счастливой.
Теперь три года кажутся вечностью.
— Я — Дженсен, — произносит мужчина, нарушая тишину и врываясь в мои мысли. Я поворачиваю голову, встречаясь взглядом с его тёмными глазами, и замечаю, что он носит очки. А вот ещё один вопрос, который бы задали большинство женщин в самом начале. Его имя. — Боль, — добавляет он.
— Что? — спрашиваю я, застигнутая врасплох одним этим словом. Это был вопрос? Он спрашивает меня, не больно ли мне? Потому что да — чёрт подери, да — я ощущаю настолько ужасную боль, какую только может испытывать человек. Эмоциональную. Душевную.
— Моё имя, — констатирует он медленно. — Дженсен Пэйн (прим. перевод.: Pain — боль, Payne — созвучная фамилия в англ. языке).
Я возвращаю своё внимание к окну. Это даже звучит не по-настоящему, но меня это не волнует. Возможно, это прозвище. Или псевдоним, с помощью которого он разделяет свою обычную жизнь и работу. В любом случае, меня это не волнует.
— Холланд Ховард. Приятно познакомиться.
Дженсен издает какой-то звук, что-то между гортанным и смущённым.
— Уверен, что деревьям точно приятно.
Когда я снова смотрю на него, на его губах играет подобие улыбки, и я понимаю, что он пытается меня подразнить. Большинство женщин улыбнулись бы в ответ или пофлиртовали.
Я не вхожу в это большинство.
Когда тебе становится до лампочки, будешь ли ты жить или умрешь, жизнь становится на удивление… простой.
Простой в том отношении, что ты больше никуда не спешишь. Тебе больше не надо следить за грёбаным временем, ведь это бессмысленно.
Простой в том смысле, что деньги больше не властны ни над тобой, ни над твоей жизнью. Я перестала мечтать уже давно, так что мне больше не нужны грёзы полные дорогих вещей.