Несмотря на то, что я прожила с Дмитрием и Ребеккой уже более трех лет, мой навык русского язык по-прежнему не так хорош. Они редко говорят на нем в моем присутствии, а когда делают это, то я мало что понимаю.
Раздается еще один звук, кулак попал во что-то мясистое, и я поджимаю под себя ноги. Понятия не имею, сколько времени мы уже тут находимся, теряясь в звуках ругательств, криков и ударов рук и ног.
А потом голос, который я не узнаю – Антон – начинает причитать совсем на другом языке. Он мягче, чем русский, более лиричный.
– Pieta![2] – кричит он, и я не могу понять, это французский язык или, возможно, итальянский. – Пощадите! Пощадите!
Пинки прекращаются, и голос Дмитрия рычит.
– Ты должен был принести нам информацию о своем боссе, а не сделать наоборот!
Парня еще сильнее пинают ногами, и мне интересно, может ли кто-нибудь нас услышать. Может ли кто-нибудь появиться и спасти этого человека от страданий. Я представляю его всего в синяках, ушибах, рыдающего и извиняющегося.
– Они собирались убить мою жену!
– Я собираюсь сделать кое-что похуже, – клянется Слава, и я могу сказать, что он говорит это всерьез.
Что происходит? Дмитрий и я живем в огромном доме, у нас есть все, что мы могли когда-либо хотеть. У моего отца было столько денег, что он не знал, куда их потратить, и как только Ребекка вошла в его жизнь, деньги были всем, что она в нем видела. Но мы с Дмитрием никогда и ни в чем не нуждались.
Так почему же он находится на парковке с человеком, который клянется совершить что-то ужаснее, чем убийство жены этого парня?
Я просыпаюсь в холодном поту, уставившись в потолок. У меня не было этого кошмара несколько лет, но судя по тому, что я видела и слышала, он имеет смысл, ведь последнее время мои мысли крутятся вокруг этого.
Особенно после того, как я взглянула на Славу и поняла, что тот отсидел в тюрьме, когда стал оказывать покровительство от лица русской мафии.
У меня мутит в желудке, и я не знаю, что делать. Мне нельзя доверять Ребекке. Понятия не имею, какой информацией она владеет, но она никогда не заботится обо мне. Она просто держала меня в доме до восемнадцатилетия, чтобы почувствовать себя мученицей после смерти отца.
Единственный человек, к которому я могу пойти – это Дмитрий. Это означает, что мне нужно проглотить свою гордость и попытаться заставить его открыться мне. Никаких игр, больше никакого хождения вокруг да около.
Он должен мне все рассказать, или я могу пригрозить ему…
«Чем, Сара? Походом в полицию? Или тем, что он попадет в тюрьму?» – я качаю головой. Понимаю, что не стану этого делать, особенно если Дмитрий работает с мафией.
«Возможно, это не то, чем кажется», – пытаюсь убедить я себя, но знаю это напрасно. Он связан со Славой, и из компании Дмитрия пропадают деньги, теперь нет никаких сомнений, что эти два события связаны между собой. Я просто никак не могу собрать их воедино.
Я надеваю какие-то джинсы и чистую футболку. Сейчас два часа ночи, но мне плевать. Это не может больше ждать. Я схожу с ума, и если не могу в этом разобраться, то Дмитрий поможет мне. Просто заставлю его признаться, скрыв тот факт, что Ребекка наняла меня.
Но не странно ли, что новый бухгалтер заметил некоторые нарушения и сам приехал доложить о них своему боссу?
Я не успеваю об этом подумать, потому что уже выхожу из дома. Моя соседка по комнате уже спит, я быстро иду пешком до метро, пока ночь окутывает меня, словно одеяло. Я люблю ночь. Понятия не имею почему. Знаю, что должно быть страшновато, гулять в два часа ночи в одиночестве, но меня наполняет умиротворенность.
Безмятежность.
Иду к теплу тоннеля метро и жду следующего поезда. Я узнала, где находится новый дом Дмитрия – не далеко от офиса – из почтового конверта с адресом, который он оставил на своем столе. Я опускаюсь на пластиковое сидение, и мне интересно, как сильно он разозлится на меня за то, что я его разбужу.
Если Дмитрий вообще дома.
Блин, сейчас два часа ночи, суббота, в конце концов. Что делать, если его нет?
«Что, если он с кем-то?» – от этой мысли моя кровь вскипает, и, кажется, будет немного правильным прервать его, если тот не один. Волна ревности проходит через меня без моего на то разрешения.