Его рот посасывает мою шею, и знаю, что там останется синяк, но мне так чертовски хорошо и я не переживаю об этом. Я просто хочу больше. Его рука тянет вниз мои трусики, освобождая жар, а его пальцы находят теплый шелк и надавливают.
Я ахаю и закатываю глаза от неожиданного удовольствия. Все тревоги и страхи, которые живут внутри меня, кажется, сосредотачиваются в один комок нервов. Дмитрий ласкает его так умело, распределяя мои соки, пока не покрывает ими меня полностью, а затем тянется к члену, прижимая головку к входу. Мужчина дразнит меня, и это неправильно – так сильно его желать. Я знаю, что это грех – так хорошо ощущать себя с ним, но все, на что я сейчас способна – это застонать от чистого наслаждения.
Тук-тук-тук-тук.
Стук настойчивый, и на секунду мелькает мысль, не раздался ли он в моей голове. Только сейчас до меня доходит, что телефон в его офисе не переставал звонить в течение некоторого времени. Дмитрий опускает меня, быстро пряча свой распухший член обратно в штаны, и идет в сторону своего офиса, и я осознаю, что это не галлюцинация.
Он закрывает дверь в мой кабинет, и я могу разобрать приглушенные звуки, пока Дмитрий разговаривает с кем-то в своем кабинете.
Мужчина возвращается с мрачным лицом, в котором больше нет того жара, который был мгновение назад.
– Кто-то... Кто-то убил маму.
Глава 10
Из-за жужжания в моем ухе я не могу полностью понять смысл слов, которые произносит детектив.
Дмитрий рядом со мной, придерживая меня рукой, мои глаза распухшие от слез. Все, что произошло между нами в кабинете, было мгновенно забыто в беспорядке эмоций и судорожных всхлипов. Дмитрий не плакал. Но за последние часы он постарел на десять лет.
– Мы имеем право, знать, – говорит он, держа мою руку. – Мы ее дети.
– Это деликатная ситуация. У нас пока нет всей информации, поэтому мы должны задать еще несколько вопросов. Чем больше вы сможете нам рассказать, тем быстрее мы сможем со всем разобраться.
Сжав челюсти, Дмитрий согласно кивает.
– Не знаете, были ли у вашей матери враги?
– Моя мать владела многими компаниями, состояла в совете двух групп, и имела больше власти, чем большинство в Нью-Йорке, – говорит Дмитрий со смешанным чувством гордости и волнения. – Невозможно достигнуть ее уровня, не нажив себе врагов.
– Кто-нибудь мог совершить что-то подобное?
Дмитрий качает головой, его губы растянулись в усмешке.
– Конечно, нет. Корпоративные магнаты готовы уничтожить вас дюжиной способов, но не убить.
Я рыдаю, Дмитрий сжимает меня крепче и, наклоняясь, шепчет мне на ухо.
– Иди в комнату для гостей, Сара. Я закончу здесь, и потом скажу тебе кое-что важное.
Я слишком слаба и измучена, чтобы спорить, поэтому встаю и слезливо киваю детективу, прежде чем уйти.
Закрыв за собой дверь, я подхожу к нетронутой белой кровати, и падаю на нее. Знаю, у нас с Ребеккой были не лучшие отношения, и я думала об ее смерти не один раз, но о такой – никогда. Мое сердце разрывается из-за Дмитрия, и я ненавижу себя за то, что так слаба, раз докатилась до такого безобразия.
Возможно, я просто сорвалась потому, что так резко все произошло.
Того, как сильно это напоминает мне убийство отца.
Я была так молода, но воспоминания пронзают меня, как будто это случилось только вчера. Страх, уязвимость, боль – все это переполняло меня, я была подавлена. Обычная девушка, оставшаяся без биологической семьи. Ребекка унаследовала все состояние моего отца, и меня оставили на ее милость.
Дмитрий единственный, благодаря кому я смогла пройти через это, и теперь знаю, что тоже должна быть сильной и помочь ему справиться с этой потерей.
Но когда я сажусь, утирая слезы и пытаясь взять себя в руки, то не могу заставить себя бороться. Подхожу к комоду, изучая в зеркале свои растрепанные платиновые волосы, голубые глаза и красноту под ними. Я настолько бледная, что мое горе бросается в глаза, и я открываю ящики, в поисках еще одной пачки салфеток.
В гостевой комнате в основном хранится старое постельное белье, которое повидало лучшие времена, но в нижнем ящике комода я нахожу то, что, как думала, давно потеряла. Золотой медальон, который принадлежал моей биологической матери. Мое дыхание замирает, когда я открываю его и вижу маленькую фотографию своей семьи.
На фото мне всего десять или одиннадцать лет, края картинки немного потертые и выцветшие. Я смотрю на лицо моей матери. Она была такой красивой, такой живой, и я заставляю себя закрыть медальон. Пару лет спустя она скончалась от рака.