— Хочу. Я поплаваю с тобой завтра. О, подожди. — Я щелкнул пальцами. — Я пообещала папе, что пойду к нему в офис и помогу его секретарям с документами.
— Я проигрываю в подшивке документов? — Его глаза вспыхнули.
— Как угодно, Ники. Это опыт работы. В любом случае, нам обоим следует подумать о том, чтобы найти работу на лето в следующем году. Мы слишком стары для этого.
Он сузил глаза, переводя взгляд с перил на меня. Я покачала головой. Я не хотела, чтобы он умер. Я имею в виду, ладно, может быть, немного, потому что он отверг меня, и это было больно, но я знала, что не выживу, если с ним что-нибудь случится.
— Не пересекай барьер, — предупредила я. У меня было ощущение, что мы говорили о гораздо большем, чем просто перила.
Но он сделал шаг. Вот-вот переступит. Я вздрогнула.
Мать позвала его вернуться. Он улыбнулся.
— Для тебя, Арья, я мог бы.
***
И он сделал.
После девяти мучительных дней, перемежающихся выходными, полными криков в подушку. Я зашнуровала кроссовки, готовясь к бесцельному блужданию по Манхэттену во второй половине дня, чтобы избежать встречи с ним. Руслана отсутствовала, покупала продукты, а мои родители были на работе и на уроке тенниса соответственно. В доме было тихо, если не считать Фифи, ши-тцу, которая громко лаяла на новую статую, которую Беатрис выиграла на аукционе в минувшие выходные. В этой собаке было бесконечное количество милоты и глупости.
Боковым зрением я заметила движение на своей террасе, а когда повернула голову, чтобы лучше рассмотреть, то увидел, что Ники висит между жизнью и смертью.
Я вскочила с кровати и побежала на балкон.
— Дурак! — Я плакала, мое сердце билось пять тысяч раз в минуту.
Но Ники был гибким и спортивным, он прыгнул в безопасное место и уже отряхивал руки, прежде чем я открыла балконную дверь.
— Ты мог умереть! — Я толкнула его в свою комнату, за перила.
— Не повезло, принцесса с серебряной ложкой.
Я ненавидела и наслаждалась этим прозвищем в равной степени. Раскопки раздражали, но он назвал меня принцессой.
— Ну, я могла быть голой!
— Мне могло повезти, — мягко ответил он, закрыв за нами дверь и прислонившись к комоду, скрестив лодыжки. Его лицо выглядело мягким, но напряженным. Как картина маслом. Я хотела плакать. Это было несправедливо, что он не был моим. И было несправедливо, что даже если бы он мог быть им, нам всегда приходилось бы держать это в секрете. — Нам нужно поговорить, приятель.
То, как он произнес слово «приятель» , подсказало мне, что он больше не считает меня таковым.
— Поторопись. — Я встречаюсь с друзьями через полчаса.
— Нет, не встречаешься.
Скрестив руки на груди, я уже была в обороне. Я чувствовала себя глупо. До сих пор мы с Ники были родственными душами. Связаны невидимой связью. Двое забытых детей в большом городе. Несмотря на то, что мы были из разных слоев общества, у нас было так много общего. Теперь все казалось неправильным. Он одержал верх. Он знала, что я люблю его таким. Баланс сместился.
— Слушай. — Он потер затылок своих обсидиановых волос. — Я сошел с ума, ясно? Не то чтобы я не хотел тебя целовать. Просто мне бы очень хотелось, чтобы мои яйца были целыми к тому времени, когда я пойду в старшую школу, и… ну . . .
— Ты не можешь гарантировать, что это произойдет, если мой папа застанет нас вместе, — закончила я за него.
Он улыбнулся, улыбка, которая говорила мне, что ему плевать на то, что мой отец думает о нем, только на последствия, которые могут последовать, если он пойдет ему наперекор.
— В двух словах, да.
Я сделала шаг вперед, опустив руки по бокам.
— Я знаю, что мой отец чрезмерно опекает меня. Это дело Аарона…
— Нет, — решительно сказал Ники. — Это история богатого и бедного мальчика.
— Папа не такой, — запротестовала я.
— Он именно такой, с половиной. Честно? Если бы ты была моей дочерью, я бы тоже не хотел, чтобы ты была рядом со мной.
Его убежденность говорила мне, что нет смысла пытаться убедить его в обратном.
— В любом случае, я бы никогда не предложила, если бы думала, что нас поймают. Мне жаль. Я был глупой. И безрассудной. И…
— Арья?
— Да?
— Я еще не закончил говорить.
— Ой. — Невидимая лента затянулась вокруг моей шеи. — Извини. Эм, продолжай.
— Как я уже сказал, если бы ты была моей дочерью, я бы не хотел, чтобы ты была рядом со мной. — Он сделал паузу. — Но поскольку ты не моя дочь, я решил, что твоя театральная штучка стоит того, чтобы рискнуть. Не потому, что хочу тебя поцеловать, — он предостерегающе поднял палец, — а потому, что не хочу лишать мир новой Мерил Стрип.