Я покрутил вино в бокале так, как учил меня десятилетие назад удостоенный наград сомелье. Я также играл в гольф, пользовался тайм-шером фирмы в Майами и терпел разговоры о политике в джентльменских клубах.
— Обычно со мной рядом длинноногая блондинка. — Это неправда, но я знал, что такая свинья, как он, оценит это.
Он усмехнулся, предсказуемый простак, каким он и был.
— Умница. Ты слишком амбициозен для своего же блага.
Кромвель воспринимал амбиции по-разному, в зависимости от того, кто ими обладал. Для младших юристов, которые набирали шестьдесят оплачиваемых часов в неделю, это было потрясающе. Для меня это была неприятность.
— Ничего подобного, сэр. Теперь я хотел бы получить ответ.
— Кристиан. — Трауриг одарил меня улыбкой, умоляющей меня заткнуться. — Дай нам пять минут. Я встречу тебя снаружи.
Мне не нравилось, когда меня выбрасывали на улицу, пока они обсуждали меня. В глубине души я все еще был Ники из Хантс-Пойнта. Но этого мальчика нужно было обуздать в приличном обществе. Благовоспитанные мужчины не кричали и не переворачивали столы. Пришлось говорить на их языке. Мягкие слова, острые ножи.
Отодвинув стул, я надел пальто от Givenchy.
— Отлично. Это даст мне время опробовать новую сигару Davidoff.
Глаза Траурига загорелись.
— Уинстон Черчилль?
— Ограниченный выпуск. — Я подмигнул. Ублюдок ездил на моей заднице за всем, что касалось сигар и спиртного, как будто он не зарабатывал в шесть раз больше моей зарплаты.
— Боже, Боже. Есть запасная?
— Ты же знаешь.
— Увидимся через пару минут.
— Нет, если я увижу тебя первым.
На обочине я попыхивал сигарой и смотрел, как желтые сигналы светофора тщетно чередуются с красными и зелеными, как пешеходы скользят в густых потоках, как косяки рыб. Деревья на улице были обнажены, если не считать бледных гирлянд, которые еще не сняли после Рождества.
Мой телефон запищал в кармане. Я вытащил его.
Арсен: Ты идешь? Риггс уезжает завтра утром, и он заигрывает с кем-то, кому нужно сменить подгузник.
Это могло означать, что либо она была слишком молода, либо у нее были имплантаты в заднице. Скорее всего, имелось в виду и то, и другое. Я сунул сигару в уголок рта, мои пальцы скользнули по сенсорному экрану.
Я: Скажи ему, чтобы он держал член в штанах. Я уже в пути.
Арсен: Чтобы папа с папой тебя дрючили?
Я: Не все из нас родились с трастовым фондом в двести миллионов, детка.
Я сунул телефон обратно в карман.
Меня дружески похлопали по плечу. Когда я обернулся, там были Трауриг и Кромвель. Кромвель выглядел так, словно он был не очень гордым обладателем всех геморроев в Нью-Йорке, сжимал трость с болезненным выражением лица. Тонкая, хитрая усмешка Траурига мало что выдавала.
— Шейла пилит меня, чтобы я больше тренировался. Думаю, я пойду домой пешком. Джентльмены. — Кромвель коротко кивнул. — Кристиан, поздравляю с Эмерсоном. Увидимся на нашей еженедельной встрече в следующую пятницу. — А потом он ушел, исчезнув в толпе закутанных людей и белого пара, клубящегося из люков.
Я передал Трауригу сигару. Он сделал несколько затяжек, похлопывая себя по карманам, словно что-то искал. Может быть, его давно утраченное достоинство.
— Дикон думает, что ты еще не готов.
— Это чушь собачья. — Мои зубы впились в сигару. — Мой послужной список безупречен. Я работаю восемьдесят часов в неделю. Я курирую каждое крупное судебное дело, хотя технически это не моя работа, и я работаю вместе с младшим юристом по всем моим делам, как партнер. Если я уйду прямо сейчас, я заберу с собой портфель, который вы не можете позволить себе потерять, и мы оба это знаем.
Стать именным партнером и иметь свое имя на входной двери было бы кульминацией моего существования. Я знал, что это был большой скачок, но я его заслужил. Заслужил это. Другие сотрудники не работали в те же часы, не привлекали ту же клиентуру и не давали таких же результатов. К тому же, как новоиспеченный миллионер, я гнался за очередным кайфом. Было что-то ужасно ошеломляющее в том, чтобы каждый месяц видеть, как здоровенная зарплата течет, и знать, что все, что я хочу, находится в пределах досягаемости. Партнерство было не только проблемой; это был средний палец городу, который очистился от меня, когда мне было четырнадцать.
— Ну-ну, не надо болтать. — Трауриг усмехнулся. — Послушай, малыш, Кромвель открыт для этой идеи.
Малыш. Трауриг любил притворяться, что я все еще на пороге подросткового возраста и жду, когда у меня отвалятся яйца.
— Открыт? — сказал я, фыркнув. — Он должен умолять меня остаться и предлагать мне половину своего королевства.