— Хорошо, примерно пять минут назад. — Я надвинула солнцезащитные очки на нос. — А теперь мне интересно, какой свежий ад ты приготовил специально для меня.
— Ты ранишь меня. — Он достал сигару, говоря тоном, который совсем не звучал обиженно. — Я бы никогда не стал готовить свежий ад специально для тебя. Хотя тебе вот-вот доставят щедрый кусок.
— Покончим с этим, Миллер.
— Я хотел сказать тебе лично, прежде чем ты узнаешь из слухов. Адвокаты, которых нанял твой отец, кажутся столь же компетентными, как и ручные камни, и, кажется, даже не могут замедлить скорость, с которой движется дата суда. — Он зажег сигару. К несчастью, даже выдыхая вонь прямо мне в лицо, он больше походил на модель с обложки Esquire, чем на антигероя мафиозного фильм
— Еще четыре женщины выступили вперед и решили присоединиться к иску Аманды Гиспен. У одной есть красочные, очень интимные фотографии, которые ей прислал твой отец. Не то, что ты хотела бы увидеть сама, а то, чем я обязан поделиться с другими, чтобы ревностно представлять своих клиентов, что означает включение этого в доказательства, чтобы фотографии были представлены в увеличенном виде в зале суда во время суда.
Прижав руку к краснокирпичному зданию своего офиса, я рвано вдохнула, стараясь не выглядеть такой опустошенной, какой была на самом деле. Это вышло из-под контроля. Теперь против него свидетельствовали пять женщин? А фотки были?
Он сделал это? Мог ли он?
Теперь я знала, почему моя мать сказала, что не хочет знать. Ответ был ужасающим. Одна жалоба была чем-то, что я могла перестроить в своей голове. Придумать оправдание, в отсутствие контекста и других жертв. Пять были проблематичными. Тем более, что, будучи сама женщиной, я знала, насколько подавляющей была перспектива сидеть на трибуне перед опытными адвокатами, подвергаясь допросам и расспросам о чем-то, что так сильно меня задевало. Я почувствовала, что у меня слабеют колени.
Кристиан пристально изучал меня, словно ждал, когда упадет пенни.
— Эта штука не исчезнет, Ари.
— Ари? — Я подпрыгнула, мои глаза расширились.
— Арья, — поправился он, слегка покраснев. — Твоя жизнь вот-вот рухнет, если ты не отойдешь от этого.
— Похоже на то, и ты слишком рвешься на фейерверк. Ты ожидаешь, что я откажусь от собственного отца в качестве пиар-клиента? — Я откинула волосы на одно плечо.
— Нет, я ожидаю, что он бросит твою фирму и избавит тебя от неловкого разговора. Попроси Джиллиан бросить его, если тебе неудобно это делать. — Откуда он узнал о Джиллиан? Неужели он искренне думал, что я поверила в то, что он беспокоится за меня и мое дело? — Ты должна поступить правильно, сделав шаг назад от этого. Хотя, если подумать, я понятия не имею, почему ты этого еще не сделала.
— Не притворяйся, будто знаешь меня, — выдавила я. — И не дыми на меня дымом. — Я выхватила сигару из его пальцев, сломала ее надвое и выбросила в ближайшее мусорное ведро.
— Ты сумасшедшая, — сказал он, но на его лице отразилось веселье, а не гнев. Ему нравилось раздражать меня. Он получал удовольствие от моего гнева. — Что, кстати, я нахожу странно восхитительным.
— Не флиртуй.
— Почему нет? — он спросил. Уф. Хороший вопрос. Притяжение сводило с ума.
— Клэр? — устало спросила я.
Он покачал головой.
— Твердо в прошлом по состоянию на прошлую неделю.
— Жаль это слышать, — сказала я монотонно.
Он ухмыльнулся.
— Нет, тебе не жаль.
— Ты прав. Сейчас я довольно сосредоточена на дерьмовом шоу под названием «Моя семейная жизнь».
— Понятно. — Он не мог перестать пялиться на меня, и наоборот.
— Я ценю предупреждение, мистер Миллер.
— Суд будет быстрым. Судья Лопес не хочет зрелищ. Доказательства неопровержимы. Это должно быть быстрое завершение.
— Сейчас самое время прекратить болтать. — Я повернулась к входной двери, готовая уйти.
— Арья?
Он был глухим?
Я повернулась к нему лицом, на моем лице была пластмассовая улыбка.
— Да, Кристиан?
— Не ходи в суд на следующей неделе. Там будут вещи, которые ты не хочешь видеть. Не говоря уже о том, что для тебя это самоубийство карьеры. — Голос у него был мягкий, глаза уже не такие холодные, как несколько дней назад в сауне.
— Некоторые вещи стоят того, чтобы умереть за них. Он мой отец.
— Да. Твой отец. Не ты. Как только ходатайство о объединении будет удовлетворено, все средства массовой информации будут об этом, и никакая милая фотография твоего отца в больнице, целующего младенцев, не заставит это уйти. Инвесторы заберут свои деньги из его хедж-фонда. Правление, вероятно, заставит его уйти в отставку. Обвинения изменились, изменилось и наказание, сама ткань дела. Конрад Рот не вернется на Уолл-стрит. Если ты все еще хочешь сделать карьеру, сейчас самое время дистанцироваться от него.