— Его там нет, Ари. Я никогда не был бы таким предсказуемым.
— Как дела у Конрада? — спросила я у мамы, которая шла позади меня, пытаясь убедить себя, что ответ меня не особенно волнует. Но это было так. Меня это очень волновало. Мне было стыдно и досадно, что я не могу ненавидеть его до конца. Что он собирается потерять большую часть своего состояния на судебные издержки и компенсации.
— Я не знаю. Он держится особняком, а я остаюсь в своем углу пентхауса. Честно говоря, я начинаю немного беспокоиться о том, что произойдет в тот день. — Мама вытащила книгу с полки, поняла, что она немного запылилась, а затем засунула ее обратно, ее лицо было наполнено ужасом и отвращением.
— Почему? Он кажется тебе психически неуравновешенным? — Я наклонила голову, изучая ее.
Она вытерла руки, недоверчиво глядя на меня.
— Что? Нет. Я говорю о финансовом положении, в котором он меня оставит. — Она вздрогнула от этой мысли. — Возможно, мне придется продать пентхаус.
— Хорошо. — Я сунула в корзину еще одну книгу. Новый, автор-дебютант. Просто обложка понравилась. Это также выглядело как романтика, которая разорвала бы мое сердце в клочья и бросила бы остальную часть меня в блендер. — Пентхаус был слишком большим для трех человек. Не говоря уже об одном.
— А как же Аарон? — возмущенно спросила моя мать. — Я живу так близко к кладбищу.
— Он, естественно, останется у себя. — Я направилась к регистратуре. Я знала, что иронизирую, но ничего не могла с собой поделать. Самовнушение, от которого страдала эта женщина, сводило меня с ума. Когда мы встречались в прошлый раз, она сказала мне, что жизнь слишком коротка. Теперь она ныла о возможности понижения рейтинга одного из самых дорогих мест на континенте.
— Слушай, я могу тебе чем-нибудь помочь? — Я вздохнула, решив не превращать это в спор, и вручила хозяйке книжного магазина, милой даме с седой гривой, свою корзину.
— Да, на самом деле. Я подумала, может, ты могла бы поговорить со своим отцом…
— Нет, — сказала я ровно. — Извини, но я не буду этого делать.
— Почему нет?
— Потому что он жестокий, ужасный человек, который не заслуживает моей помощи или моего внимания, и потому что он лгал мне всю мою жизнь. — Назову несколько причин. Судебное дело также заставило старые горькие чувства всплыть на поверхность. О том, как я простила его за то, что он сделал с Ники, хотя не должна была этого делать.
Я расплатилась кредитной картой, затем бросила пятидолларовую купюру в банку для чаевых, и женщина вернула мне мои книги в соломенном мешочке. Мы с мамой вышли из магазина.
— Ты знаешь, какой у тебя отец. Ужасно нестабильный.
— Он также довольно долго оскорблял тебя эмоционально. Зачем тебе просить его об одолжении? — Я направилась в кофейню возле моего дома. Мама плелась рядом со мной.
— Почему, потому что я не могу позволить себе собственную квартиру, не так ли? Даже если я разведусь с ним, что вряд ли есть смысл делать в данный момент, нам придется делить все пятьдесят на пятьдесят. Знаешь, его финансовый инспектор сказал мне, что я, скорее всего, останусь с … — она резко вдохнула воздух, — менее чем с двумя миллионами долларов. Ты можешь в это поверить?
— Вообще-то могу. — Я толкнула дверь в кофейню. — Последние несколько десятилетий он нападал на невинных женщин, думая, что он пуленепробиваемый. Пролитые деньги кажутся подходящим наказанием за то, что он сделал.
—Я не нападала на них! — Мать ударила себя кулаком в грудь. —Почему я должна жить ниже своих прежних средств?
— Верно, — согласилась я. — Но ты вышла замуж за человека, которому нельзя было доверить ни деньги, ни камеру в телефоне. Теперь ты можешь арендовать какое-нибудь хорошее место, когда все это закончится, или, еще лучше, купить что-нибудь в пределах твоего ценового диапазона, над которым все еще не стоит смеяться, и найти себе работу.
— Работу? — Глаза моей матери расширились. Она выглядела так, будто я только что предложила ей стать проституткой. Я сделала заказ для нас обоих. Мятный чай для нее, американо со льдом для меня. На этот раз я заплатила.
— Да, мама. Я не знала, что сам по себе акт работы был настолько возмутительным.
— Конечно нет, — фыркнула мама, никого в комнате не убедив своей фальшивой искренностью. — Но никто не собирается брать меня на работу. У меня нет опыта, о котором можно было бы говорить. Я вышла замуж за твоего отца в двадцать два года, только закончив колледж. Единственное, что было в моем резюме, это лето перед колледжем. Я работала в баре Hooters. Думаешь, они примут меня обратно тридцать шесть лет спустя? — Она выгнула бровь.