А мне довелось.
Было ли это посланием моей богини? Моя вера в Миликки тверда, и я не сомневаюсь, что она дала мне знак, чарующий, но осязаемый. Однако что он значит?
Я редко молюсь, предпочитая общаться с моим божеством посредством поступков и искренних чувств. Нет нужды приукрашивать пустыми словами то, что происходит на самом деле, пытаясь представить самого себя в более выгодном свете. Если Миликки со мной, она знает, как я живу и что чувствую.
Однако ночью у входа в пещеру я молился. Молился, чтобы она наставила меня, чтобы открыла мне смысл явления единорога. Животное позволило мне прикоснуться к нему; оно не скрылось от меня, а высшей чести вольный странник и желать не может. Но что под этим подразумевалось?
Хотела ли Миликки сказать, что мое место здесь, на поверхности, или то, что мне не надо покидать рощу? Или же явлением единорога богиня дала знать, что одобряет мое решение вернуться в Мензоберранзан?
А может быть, сказала мне «прощай»?
Эта мысль не давала мне покоя всю ночь. Впервые с той минуты, как я ушел из Мифрил Халла, я задумался о том, что именно я, Дзирт До'Урден, могу потерять навсегда. Я думал о своих друзьях, Монтолио и Вульфгаре, оставивших этот мир, думал о тех, кого уж, наверное, никогда больше не увижу.
Тысячи вопросов донимали меня. Переживет ли Бренор потерю своего приемного сына? Справится ли Кэтти-бри со своей скорбью? Вернутся ли в ее голубые глаза волшебные искры, засветятся ли они снова любовью к жизни? Смогу ли я когда-нибудь еще раз склонить усталую голову на мощное плечо Гвенвивар?
Как мне хотелось в тот момент выскочить из пещеры и помчаться домой, в Мифрил Халл, снова оказаться рядом с друзьями, разглядеть их, прежних, сквозь печаль, затуманившую лица, просто быть рядом, выслушать и обнять.
Но я не мог забыть о причинах, приведших меня в пещеру. Я мог бы вернуться в Мифрил Халл, но то же самое могут сделать и мои темные сородичи. Не виню себя в смерти Вульфгара — приход темных эльфов был неожиданностью для меня. Но сейчас я не могу закрывать глаза на свои предчувствия — мне хорошо известно, что такое извращенное сознание дроу и ненасытность Ллос. И если дроу вернутся и чудесный свет в газах Кэтти-бри погаснет навсегда, для меня это будет равносильно тысяче мучительных смертей.
Всю ночь я молился, но божество так и не снизошло ко мне. И, как всегда, я в конце концов понял, что должен следовать тому пути, который в глубине сердца считаю правильным, верить, что внутренний голос созвучен желаниям Миликки.
Я не загасил костер у входа в пещеру. Хотелось как можно дольше видеть его яркое пламя и черпать в нем душевные силы, пока я буду спускаться в туннель. Спускаться во тьму.
Глава 7
НЕЗАВЕРШЕННОЕ ДЕЛО
Бергиньон Бэнр висел головой вниз на своде громадной пещеры, надежно прикрепленный к седлу верхового ящера. Молодой воин не сразу привык к такому положению, но теперь как командир всадников Дома Бэнр он много часов проводил на этом своеобразном наблюдательном пункте, с высоты обозревая город.
Его внимание привлекло какое-то движение сбоку, за тесной группой сталактитов. Одной рукой он покрепче сжал десятифутовое копье, а другой ухватился за узду, одновременно не выпуская рукоять взведенного ручного арбалета.
— Я — сын Дома Бэнр, — громко объявил он, считая, что этих слов будет достаточно, чтобы пресечь любые враждебные поползновения. Он огляделся в расчете на подмогу и вытащил из сумки на поясе сигнальную пластину, которая с одной стороны была нагрета, а с другой оставалась холодной. Такие пластины использовались для того, чтобы наделенные инфразрением существа могли общаться знаками. Поблизости находились десятки всадников Дома Бэнр, и по первому зову они должны были поспешить к Бергиньону.
— Я — сын Дома Бэнр, — повторил он.
И вздохнул с облегчением, увидев появившегося из-за сталактитов старшего брата, Дантрага, сидевшего верхом на более крупном подземном ящере. Смотреть на него было забавно — длинные белые волосы старшего Бэнра, схваченные в пучок, свисали с макушки вниз.
— Я тоже, — отозвался Дантраг, приблизившись к Бергиньону.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался тот. — И где ты раздобыл ящера без моего разрешения?
Дантраг фыркнул.
— Раздобыл? — переспросил он. — Я — оружейник Дома Бэнр. Я его просто взял, и никакое разрешение от тебя мне не требуется.
Младший Бэнр вперил в него тяжелый взгляд, но промолчал.
— Ты забываешь, кто обучал тебя, братец, — спокойно заметил старший.
Действительно, наставником Бергиньона был Дантраг.
— Ты готов встретиться с Дзиртом До'Урденом? — спросил Дантраг, и Бергиньон чуть не вывалился из седла от такого вопроса.
— Ведь это не исключено, раз мы собираемся напасть на Мифрил Халл, — холодно добавил Дантраг.
Бергиньон тяжело вздохнул, несколько растерявшись. Когда-то они с Дзиртом вместе учились в Мили-Магтир, Академии воинов. Бергиньон, подготовленный Дантрагом, поступил туда, ничуть не сомневаясь, что будет лучшим в классе. А этот выскочка, предатель Дзирт До'Урден, побеждал его каждый год. Конечно, Бергиньон считался одним из первых в Академии, но Дантрагу этого было мало.
— Так ты готов с ним встретиться? — настаивал Дантраг уже с заметным раздражением.
— Нет! — выпалил Бергиньон. Он прямо сидел на своем ящере, и на его привлекательном лице играла нахальная улыбочка. Бергиньон понимал, что брат неспроста добивается от него ответа. Дантраг хочет убедиться, что Бергиньон останется лишь зрителем, если им доведется столкнуться с бродягой До'Урденом.
И еще Бергиньон знал, почему Дантрагу хотелось первым сразиться с Дзиртом. Младшего До'Урдена обучал Закнафейн, главный соперник Дантрага. Он был единственным оружейником Мензоберранзана, дравшимся лучше, чем Бэнр. Все говорили, что Дзирт стал по меньшей мере равен своему учителю, если не превзошел его, и, если бы Дантрагу удалось его победить, он наконец вышел бы из вечной тени славы Закнафейна.
— Ты дрался с нами обоими, — хитро прищурившись, начал Дантраг. — Скажи мне, дорогой братишка, кто же лучше?
Бергиньон не мог бы ответить с уверенностью. Тридцать лет прошло с тех пор, как он сражался с Дзиртом До'Урденом, и с тех пор он даже не видел его в бою.
— Дзирт раздавит тебя, как козявку, — все же сказал он, чтобы позлить своего заносчивого братца.
Дантраг так быстро взмахнул рукой, что Бергиньон едва заметил его движение. В мгновение ока оружейник рассек мечом ремни на седле Бергиньона; не помог даже наложенный на них заговор на прочность. Другой рукой старший брат молниеносно выдернул уздечные ремни из креплений, и Бергиньон полетел вниз.
В воздухе младший Бэнр перевернулся. Он воспользовался магическими способностями к левитации, присущими каждому дроу, но у знати развитыми особенно сильно. Вскоре падение прекратилось, и Бергиньон, сжимая в руке свое страшное копье, медленно начал подниматься к хохочущему брату.
Если бы Мать Бэнр узнала, что ты выставил меня на посмешище перед солдатами, она бы тебя убила, просигналил он Дантрагу на языке жестов.
Пусть лучше пострадает твоя гордость, чем глотка, быстро знаками же ответил ему Дантраг и, пришпорив ящера, скрылся за сталактитами.
Приблизившись к своему ящеру, Бергиньон немного повозился с ремнями и уздой. Он только что заявил, что Дзирт — лучший воин, но теперь, учитывая, как ловко Дантраг провел атаку и вышиб его из седла, засомневался, так ли это на самом деле. Может статься, что, доведись этим двоим сойтись в бою, оплакивать надо будет Дзирта До'Урдена.
Бергиньону было приятно об этом размышлять. Со времени учебы в Академии слава Дзирта затмевала его собственную, как это было и с Дантрагом, которому не давала покоя память о Закнафейне. Если Дантраг одержит верх над Дзиртом, то братья Бэнр будут считаться сильнейшими воинами и положение Бергиньона станет выше уже оттого, что он ученик Дантрага. Это Бергиньону нравилось. Ему приятно было мечтать о славе, ради завоевания которой ему не придется пальцем о палец ударить, и не нужно будет снова драться с этим лиловоглазым дьяволом До'Урденом.