В этот момент вошла Сос'Ампту Бэнр, проигнорировав Джарлаксла и остановившись перед своей матерью. Матрона-мать не разозлилась на нее, как мог ожидать наемник учитывая ее вторжение, а напротив, глянула на нее с любопытством и разрешила говорить.
«Матрона Мез'Барриз Армго теряет терпение», сказала Сос'Ампту.
В часовне, понял Джарлаксл, поскольку Сос'Ампту отвечала за великолепную часовню Бэнр и редко покидала ее. Наемник на мгновение задумался. Мез'Баррис – матрона-мать Дома Барризон Дель'Армго, второго по положению в городе. С чего бы ей быть в гостях у Бэнр, если, как объявила Матрона Бэнр, Барризон Дель'Армго уже согласились на участие в войне? В самом деле, с чего бы вдруг?
«Возможно, вам лучше сначала повидаться с Матроной Мез'Барриз», лукаво сказал наемник Матроне Бэнр. Старая матрона с одобрением восприняла замечание. Это демонстрировало ей, что ее любимый шпион не теряет ясности мышления.
«С К'йорл было сложнее», ответила Бэнр. «Ожидание делало ее характер еще более мерзким чем обычно. Мез'Барриз куда спокойнее, и лучше понимает возможные преимущества. Она согласится на войну с дварфами.»
Матрона Бэнр и наемник прошли к мраморному цилиндру, Сос'Ампту уже ждала внутри. «Кроме того,» добавила первая матрона-мать, со злобной ухмылкой, «теперь, когда Дом Облодра вошел в союз, какой выбор остался у Мез'Барриз?»
Она была великолепна эта старуха, решил Джарлаксл. Просто великолепна. Кинув последний печальный взгляд на алмазы в рукоятках трона, он глубоко вздохнул и последовал за двумя женщинами из крепости Дома Бэнр.
Глава 4
Огонь в ее глазах
Кэтти-бри обернула вокруг себя серый плащ, чтобы скрыть кинжал и маску, которые дал ей Регис. Пока она приближалась к покоям Бруенора, ее обуревали смешанные чувства; она хотела, чтобы дварф был здесь, и в то же время надеялась что его не окажется на месте.
Как она может уйти не повидавшись в последний раз с Бруенором, своим отцом? Но нынешний дварф казался Кэтти-бри лишь своей оболочкой, старой развалиной, ожидающей смерти. Ей не хотелось видеть его таким, не хотелось запоминать такой его облик, отправляясь в Подземье.
Она подняла руку, чтобы постучатся в дверь его комнаты, но вместо этого просто мягко приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Она заметила стоявшего, в стороне от горящего камина, дварфа, но это был не Бруенор. Тиббледорф Пвент, дварф-берсерк, прыгал кругами, явно пытаясь поймать надоедливое насекомое. Как обычно, он носил свои доспехи, утыканные торчавшими отовсюду (в том числе на перчатках, наколенниках и локтях) в разных направлениях шипами. Броня скрипела при прыжках, этот звук чрезвычайно раздражал Кэтти-бри. Открытый шлем Пвента лежал на кресле позади него, шип на макушке шлема был почти с пол дварфа. Как могла видеть Кэтти-бри, берсерк был почти лыс, оставшиеся тонкие пряди черных волос покрывали его голову с боков, переходя в огромную, кудрявую черную бороду.
Кэтти-бри открыла дверь чуть шире, и увидела сидящего напротив слабого огня Бруенора, который отсутствующе пытался сдвинуть хворост, чтобы угасающие искры вновь ожили. Его осторожное прикосновение к сияющей палке заставило Кэтти-бри моргнуть. Не так давно, она помнила, король просто потянулся бы в горящий очаг и раздробил мешающую палку голой рукой.
Посмотрев на Пвента (он что-то усиленно жевал, и Кэтти-бри искренне понадеялась что это было не насекомое), девушка вошла в комнату, на ходу проверяя, надежно ли укрывает ее вещи плащ.
«Приветик!» выдавил Пвент между жеванием. Заглушая брезгливость при мысли о том, что он поедает насекомое, в Кэтти-бри проснулось удивление – как же он умудряется так долго его жевать!?
«Тебе бы не помешала борода!», крикнул берсерк свое обычное приветствие. Еще с первой их встречи вечно грязный дварф утверждал, что Кэтти-бри стала бы очаровательнейшей женщиной, если бы только отрастила бороду.
«Я стараюсь», ответила Кэтти-бри. «Ты же заставил меня пообещать, чтобы я не брила лицо еще когда мы познакомились.» Она потрепала берсерка по голове, и пожалела об этом, почувствовав оставшийся на ладони жирный след.
«Хорошая девочка!», ответил Пвент. Обнаружив еще что-то летящее он бросился в погоню.
«Куда ты собралась?» потребовал Бруенор даже не дав Кэтти-бри поздороваться.
Кэтти-бри вздохнула при виде угрюмого лица ее отца. Как же она мечтала вновь увидеть его улыбку! Кэтти-бри заметила рану на его лбу, царапина только покрывавшаяся коркой. Насколько она знала, несколько ночей назад он заговорившись врезался в тяжелую деревянную дверь, в то время как два молодых дварфа отчаянно старались удержать его. Вместе с жутким шрамом, проходившим через лоб к челюсти через глазницу, это придавало старому дварфу весьма потрепанный вид.
«Так куда ты идешь?», сердито повторил Бруенор.
«Сеттлстоун», солгала девушка, имея в виду город варваров, народа Вулфгара, у подножия гор от восточных ворот Митрилового Зала. «Племя строит курган в честь Вулфгара.» Кэтти-бри сама удивилась, как легко пришла к ней ложь; она всегда могла убедить Бруенора, частенько использовала при этом полу-истину и игры со смыслом чтобы обойти правду, но никогда она так прямо не обманывала его.
Напомнив себе о важности своей цели она глядела рыжебородому дварфу в глаза, продолжая: «Я хочу быть там прежде чем они начнут. Если уж они хотят это сделать, пусть тогда сделают хорошо. Меньшего Вулфгар не заслуживает.»
Единственный глаз Бруенора затуманился, став еще более тусклым, и израненный дварф отвернулся от Кэтти-бри, вернувшись к своему бесполезному ковырянию в огне, выдавив из себя вялый кивок согласия. Не секрет, что Бруенор не любил разговоры о Вулфгаре – он даже ударил одного из жрецов, настаивававшего, что согласно традициям Эйджис-фанг не имел права на самое почетное место в Зале Думатона, ведь им владел человек, а не дварф.
Кэтти-бри заметила, что доспехи Пвента прекратили скрип, и оглянулась на берсеркера. Он стоял у открытой двери, печально оглядывая Кэтти-бри и спину Бруенора. Кивнув девушке он тихо, как только мог (для закованого в ржавую броню дварфа-берсеркера) вышел из комнаты.
Кэтти-бри была явно не единственной, кому не нравилась развалина, в которую превратился Бруенор Баттлхаммер.
«Они сочувствуют тебе», заметила она Бруенору, который казалось не слушал. «Все в Митриловом Зале тепло говорят о своем раненом короле.»
«Закрой свой рот», проворчал Бруенор сквось сжатые губы. Он все также сидел глядя в огонь.
Кэтти-бри знала, что этот намек на угрозу был пустым, еще одно напоминание о падении Бруенора. В прошлом, когда Бруенор Баттлхаммер предлагал кому-то заткнуться, его слушались, или Бруенор затыкал адресата сам. Теперь же, после схваток со жрецом и с дверью огонь в Бруеноре угасал, подобно огню в его очаге.
«Ты будешь ковырятся там до конца дней?» спросила Кэтти-бри пытаясь разозлить его, раздуть угли гордости Бруенора.
«Раз мне это нравится», – слишком тихо ответил дварф.
Кэтти-бри опять вздохнула, и намеренно дернула плащ на бедрах, открывая волшубную маску и украшенный кинжал Энтрери. Хотя девушка намеревалась идти одна, и не хотела объявлять обо всем Бруенору, она молилась чтобы в Бруеноре осталось достаточно жизни, чтобы он смог заметить.
В тишине проходили долгие минуты, только изредка потрескивали угли и шипело сырое дерево.
«Вернусь когда вернусь!» разочарованно заявила женщина и направилась к двери. Бруенор отсутствующе махнул ей через плечо, даже не обернувшись.
Кэтти-бри помедлила у двери, открыла и тихо закрыла ее, но не покинула комнату. Выждала несколько мгновений, не поверив что Бруенор все так же будет сидеть у огня. Затем проскользнула по комнате и через дверной проем, в спальню дварфа.
Кэтти-бри подошла к большому дубовому шкафу – дар от народа Вулфгара, полированное дерево блестело, по бокам его были вырезаны изображения Эйджис-фанга, могучего молота созданного Бруенором. Кэтти-бри остановилась, несмотря на то, что надо было выбираться отсюда пока Бруенор не обратил на нее внимания, и посмотрела на рисунки, вспоминая Вулфгара. Ей никогда не смирится с этой потерей. Она знала это, но также знала и то, что время траура для нее заканчивается, ей нужно снова приниматься за дела живущих. Особенно теперь, напомнила себе Кэтти-бри, когда еще один ее друг идет навстречу опасности.