Однако требовалась именно «организация», и в нее были включены все неблагонадежные из ближайшего окружения Ивана.
Далее обвинение продолжало: «Основным методом борь-бы с Советской властью контрреволюционная группа избрала террор. Для осуществления терактов над членами правительства и руководителями ВКП(б) группа располагала огнестрельным оружием, боеприпасами и специальным конспиративным оружием “беззвучной” стрельбы, изобретенным И. Митиным и В. Митиным.
Для осуществления терактов контрреволюционная группа вела исключительно интенсивную подготовку. Места проведения терактов: Кремль, который по роду своей службы в НКПС И.Г. Митин посещал неоднократно, заседания ЦИК и СНК. Большой театр — удобное место, где на проходящих в нем торжественных собраниях, съездах Советов, вечерах можно было встретить членов правительства, а при случае — и Сталина. Соответственно намеченным вариантам контрреволюционная группа приступила к изготовлению специально приспособленного оружия, наиболее удобного, по определению членов контрреволюционной группы, для каждого варианта в отдельности».
Спустя несколько недель к обвинениям в террористической и контрреволюционной деятельности прибавились и обвинения в фашизме. Следует сказать, что тема фашизма в это время (а шел 1933 год) была актуальна, особенно в связи с победой национал-социалистов в Германии. Это находило отражение в советских газетах, обсуждалось в обществе. Естественно, обсуждения и обмен мнениями по этому вопросу велись и среди коллег Митина по наркомату путей сообщения. Митин с симпатией относился к фашизму, считал его идеи привлекательными, часто спорил с Рабиновичем, который не был в восторге от взглядов национал-социалистов по причине их откровенного антисемитизма.
Следствие не стало разбираться в тонкостях суждений обвиняемых, и спустя некоторое время «контрреволюционная террористическая группа НКПС» стала еще и «фашистской организацией». Иван покорно подтверждает, что создаваемая им контрреволюционная организация преследовала целью свержение существующего коммунистического строя и установление в СССР фашизма. «Я решил служить фашизму», — пишет он в своих признаниях. И явно под диктовку следователя продолжает: «Передавая фашизму свое изобретение — “беззвучное” огнестрельное оружие, я дал бы возможность фашистам использовать его для борьбы со своими противниками — коммунистами».
16
Если работу следствия с арестованным И. Митиным можно было считать успешной, то с некоторыми другими членами террористической группы все было не так просто.
Было ясно, что ни Рабинович, ни тем более Орелкин, как уже говорилось, не имели никакого отношения к созданию листовки, хотя наверняка все, что там написано, было им близко. Они смутно представляли, чем в свободное от службы время занимался их коллега Митин. Рабинович только с немногих слов Митина знал, что тот занимается каким-то специальным стрелковым оружием, видел книгу Митина, которую Иван приносил в наркомат для отправки секретной почтой в штаб вооружений РККА, но не более.
Рабинович и Орелкин оказались людьми совершенно иного типа, и следствию не удалось; выудить из них показаний ни против себя, ни против других «членов организации». Давид Рабинович держалсд/спокойно, уверенно, твердо. Понимая, что против него нет никаких улик, он отвергал все показания Ивана Митина. На очных ставках вел себя спокойно, отвечал лаконично, не давая следствию зацепиться за неосторожно оброненное слово.
Петр Орелкин и в повседневной жизни был весьма своеобразным человеком. Он не участвовал ни в каких общественных и партийных делах, но иногда мог ввернуть острый политический анекдот, сожалел, что имеет высшее образование, и мечтал быть рабочим-золотарем, категорически отказывался от продвижения по службе. Насмешливый и дурашливый, он превращал очные ставки в карикатуру, доводя следователя до бешенства.
Будучи осведомителем ОГПУ (видимо по принципу «лишь бы отстали») он «вовремя» не сообщил о занятиях Ивана Митина, так как «не придал этому значения».
Что касается брата, то вовлечь Василия в созданную летом 1933 года контрреволюционную террористическую фашистскую организацию, по признанию самого И. Митина, не получилось по причине отсутствия брата в Москве. Из длительной командировки Василий вернулся лишь в декабре 1933 года, уже после ареста Ивана. Тем не менее следствие считало, что Василий и Маргарита Митины подлежали аресту, так как были в курсе контрреволюционных целей И.Г. Митина.