Слепой царь и царица Гандхари, зная о прибытии Видуры, конечно же, ожидали, что он навестит их. Поэтому, когда Видура вошел, Дхритараштра обнял его и заплакал от радости. Он не смог себя сдержать. Он не переставал перечислять беды, свалившиеся на него и его детей, жаловался на свою несчастную судьбу. Видура пытался утешить его, напоминая соответствующие места писаний, но вскоре понял, что окаменевшее сердце старика не смягчить простыми советами, что его глупость можно сокрушить лишь более решительными мерами.
Потому он изменил тон и перешел к обвинениям и проклятиям. Услышав это, Дхритараштра встревожился. Он укорил Видуру: "Брат! Мы скорбим о потере ста наших сыновей, а тут ещё ты пронзаешь нас острым жалом гневных обвинений. Зачем ты пытаешься огорчить нас, когда мы ещё не успели вкусить радости от встречи с тобой по прошествии стольких лет? О, почему мне приходиться упрекать тебя в такой черствости сердца? Все смеются надо мной, все обвиняют меня, и даже тебе я не имею права пожаловаться". Он склонил голову, обхватил её руками и умолк.
Видура понял, что настал подходящий момент для того, чтобы внушить царю идею отречения, ведь только оно могло спасти Дхритараштру от гибели. Видура знал, что его собственное намерение безупречно, ибо его целью было заставить своих родичей совершить паломничество к святым местам, встретить великих и благих людей, познать Господа внутри себя и таким образом обрести спасение. Поэтому он решил использовать ещё более суровые слова, чтобы вызвать в Дхритараштхе и царице внутреннюю перемену. Так, испытывая жалость к их нынешнему положению, Видура думал о тех страшных днях, когда им понадобится всё их мужество, которое может дать им только знание (Джнана); потому он и решил побудить их к действию. "О глупый царь! - сказал он, - Разве у тебя нет стыда? Ты всё ещё находишь радость в земных удовольствиях? Какая в них польза, если ты увяз в этой трясине до самой смерти? Я-то думал, что ты уже сыт этим. Время - это кобра, которая затаилась и ждет момента, чтобы смертельно укусить тебя. Ты смеешь надеяться, что сможешь избежать её укуса и жить вечно! Но ещё никто, как бы велик он ни был, не смог избежать её жала. Ты гоняешься за счастьем в этом преходящем мире и стараешься исполнить свои желания, чтобы достичь какого-то жалкого удовлетворения. Ты теряешь драгоценное время. Сделай же свою жизнь достойной. Ещё не поздно одуматься и что-либо предпринять. Оставь эту клетку, которую ты зовешь домом, выброси из своего ума презренные удовольствия сего мира. Вспомни о той высшей радости, что ждет тебя, о мире, который зовёт тебя, о цели этого пути. Спаси себя! Уйди от безрассудного удела - в муках разлуки с родственниками оставлять эту жизнь. Готовь себя умереть с мыслью о Господе, преобладающей в уме в момент ухода. Гораздо лучше умереть в радости в непроходимом тёмном лесу, чем в скорби во дворце этого стольного града. Ступай же! Ступай и совершай подвижничество (тапас). Уйди из дворца, из этой тюрьмы, которую ты называешь домом!"
7. Совет Видуры
Видура продолжал увещевать Дхритараштру: "Ты дожил до такого почтенного возраста, а всё ещё без стыда и колебаний живешь, подобно собаке. Возможно ты и не стыдишься этого, но зато я стыжусь! Позор! Твой образ жизни ещё хуже, чем у вороны".
Дхритараштра не смог больше этого выдержать. "О, хватит, довольно, - вскричал он, - пожалуйста, остановись. Ты смертельно ранишь меня. Брат брату не должен так говорить. Слыша всё это, я начинаю думать, что ты - не Видура, ты - не мой брат. Он не стал бы так меня огорчать. Разве Дхармараджа, у которого я сейчас нахожусь, мне чужой? Разве я нашел прибежище не у своего родича? Что же такое ты говоришь? Зачем эти жестокие слова! Дхармараджа относится ко мне с большой любовью и заботой, как же ты можешь говорить, что я живу, как собака или ворона? Если ты думаешь так, то это грешно. Это всего лишь моя судьба и ничего больше". Дхритараштра склонил голову и застонал.
Видура с насмешкой сказал: "У тебя что, нет стыда, что ты так говоришь? Дхармараджа по доброте своей может заботиться о тебе больше, чем о родном отце, он может присматривать за тобой лучше, чем за собственными сыновьями, - это всего лишь свойство его характера. Это лишь слава его имени. Ну, а сам ты не думаешь о своём будущем? Ты стоишь одной ногой в могиле, но слепо продолжаешь набивать желудок и купаться в роскоши. Вспомни, как ты досаждал Дхармарадже и его братьям, чтобы угодить своим подлым сыновьям и осуществить их гнусные намерения, как ты замышлял разные хитрости для уничтожения Пандавов. Ты завлек их в просмоленный дом и приказал поджечь его, ты пытался отравить их; прилюдно самым подлым образом вы оскорбляли их царицу Драупади. Ты и твой отвратительный выводок насылали беду за бедой на сынов Панду, твоего брата. Слепой, старый, толстокожий слон, ты восседал на троне, то и дело вопрошая тех, кто рядом: что происходит сейчас, а что сейчас? Как же ты можешь оставаться в этом дворце, наслаждаясь гостеприимством Дхармараджи, помня обо всех беззакониях, совершенных тобой ему на погибель? Когда ты обдумывал, как покончить с ними, разве они от этого перестали быть твоими родными? Или же ты породнился с ними только сейчас, когда перебрался жить к ним? Ты гордо, без малейшей тени стыда, заявляешь мне, что они хорошо к тебе относятся!
Да что говорить? Ведь вся эта роковая игра в кости произошла по твоей инициативе, не так ли? Будешь ли ты это отрицать? Нет. Я был свидетелем той игры. Я отговаривал тебя, прислушался ли ты к моим словам? Что же было тогда с любовью и симпатией, которые ты столь щедро расточаешь теперь? Сегодня ты, подобно собаке, глотаешь пищу, которую бросают тебе Пандавы, и продолжаешь вести свою подлую жизнь".
Слушая эти слова Видуры, причиняющие ему боль, словно вбиваемые в него ударами молота, Дхритараштра начал испытывать неприязнь к своему образу жизни. Намерением Видуры было привести его к жизни отшельника, жизни в садхане (духовной практике), чтобы он, пока ещё не поздно, смог осознать свое "я". Наконец Дхритараштра почувствовал, что Видура говорит правду и рисует истинную картину его низкой жизни. "Брат, - сказал он, - да! Я допускаю, что всё, что ты говоришь - правда! Но я слеп, а следовательно, не могу отправиться в одиночку для совершения садханы в лес. Мне нужен сопровождающий. Что же мне делать? Из боязни, что я, возможно, буду страдать от голода, Гандхари ни на минуту никогда не оставит меня".
Видура понял, что ему удалось изменить отношение царя, и тот увидел какой-то просвет. Он вновь вернулся к своему первоначальному совету: "ты и слеп-то, в первую очередь, изза этой привязанности к телу. Как долго ты ещё будешь обременен им? Когда-нибудь и где-нибудь тебе придется его оставить. Знай же, что ты - не тело, не этот отвратительный мешок с костями. Отождествлять себя с физической оболочкой - признак крайней глупости. Это тело постоянно осаждает смерть со своей армией болезней. Но ты не осознаёшь этого, тебя не тревожат все "за" и "против". Ты дремлешь себе, как сытое животное.
Но запомни, у этого спектакля есть конец. Занавес должен опуститься. Поэтому без промедления поспеши в какое-нибудь место, чтобы медитировать на Господа и спасти себя. Пусть смерть придет туда и заберет твоё тело, но это будет поистине славный конец. Не умирай подобно псу или лисице, где-нибудь и как-нибудь. Встань и иди, научись отрешённости, отбрось иллюзию. Беги из этого дома!"
Слова эти заронили в сердце Дхритараштры зерно отречения, он долго размышлял над услышанным и не мог сдержать слёз. Губы его дрожали, он протянул руки, поискал по сторонам, наощупь пытаясь коснуться Видуры. Наконец, он перестал двигать руками и произнес: "Видура, что я могу сказать тебе? Ты дал мне самый ценный совет, который, конечно же, принесет мне наивысшее благо. Хотя по возрасту ты и младше меня, твоя Мудрость (Джнана) делает тебя старшим. Ты имеешь полное право говорить так, как ты это сделал. Не считай меня чужим, человеком не твоего круга, выслушай с терпением. Я, разумеется, последую твоему совету". Он заговорил с братом о своём состоянии.