Что ни говори, все-таки глупо провести всю свою жизнь с одной женщиной и только теперь заметить, что создан для того, чтобы разгуливать под ручку с другой. Подумал ли он так? Почувствовал ли? Вне всякого сомнения. Но было то не что иное, как все то же старое желание жить. Не начинать заново. Просто продолжать.
Они оставили все настежь. Нечего красть, заявил Поль, и к тому же. Да, и к тому же. Не на годы же уходим.
Она помогла ему устроиться в машине. Над ними подрагивали на ветру сосны. Иногда даже посвистывали под шквалистым порывом. Сосновая хвоя свистит, когда сильно дует ветер.
Потом она завела мотор, сделала полукруг и выехала по грунтовой дороге. В конце пришлось остановиться, чтобы снять цепь. Какой смысл вешать ее обратно, сказал Поль. Отлично, сказала она. Затем вернулась за руль, переключилась на первую скорость и тронулась с места. Ведя синий, морской волны, «морган» по залитой солнцем серой дороге. В обрамлении коричневых с зеленью деревьев под молочно-голубым небом.
Едва они успели отъехать. На вилле зазвонил телефон.
9
Париж. Одиннадцать часов сорок пять минут. Шестой этаж красивого жилого дома. Три окна выходят на бульвар. Люси Седра снимает трубку и набирает номер виллы. Никто не отвечает. Она упорствует. Все равно не отвечает. Она подозревает самое плохое. Так принято говорить.
Она не может вообразить, что Поль способен отправиться на прогулку. Один или в сопровождении. В сопровождении кого? Она думает, что он сдержал слово. Если больше не отвечает, значит, сделал то, что решил.
Ему обещали мучительный конец. Он хотел знать. Ему ответили. И теперь он знал. И, зная, не хотел смирно дожидаться. Вполне понятно. Она поняла.
Тем не менее обиделась, что он ее отстранил. Ее, жену, спутницу всей его жизни. Ей предстояло перенести не только эту утрату. Но и жестокое испытание. Не быть рядом с ним.
Но она поняла и это. Никому не нравится, что за ним наблюдают, когда все из рук вон плохо. Ненавистно быть предметом жалости. И особенно ужасно видеть, как из-за вас страдает другой, которого вы любите.
В любом случае. Теперь она чувствовала, что вольна действовать. Вновь сняла трубку и позвонила в АТК, Атлантическую таксомоторную компанию. Напыщенные социальные соображения, скрывающие за собой существование одного-единственного экипажа. Все же «мерседеса» с кузовом универсал. И старого больного держателя лицензии, которого подменял его сын. Молодой довольно развязный парень. Хулиганистый, но вежливый.
Сын был за рулем. Ответил отец. Алло? Алло? Да? Да, сказала Люси. Добрый день. Мне нужна машина к поезду в пятнадцать сорок пять. Это очень важно. Очень срочно. Это возможно?
Конечно, ответил старик. На какое имя? Мадам Седра. Куда? Вилла «Лазурные струи». Ясно, сказал старик. Вот, все в порядке. Зарегистрировано. Мадам Седра. Пятнадцать сорок пять. «Лазурные струи». Можете на меня рассчитывать. Машина будет вас ждать.
Но не поезд. Он отходил через четверть часа. Она жила рядом с вокзалом, и тем не менее. В обрез. Только бегом. Она побежала. Набросила куртку, подхватила у дверей сумку и побежала.
Недолго. Не привыкла. Быстро запыхалась. Закололо в боку. Отсутствие тренировки. Ничего удивительного. Люси не из тех, кто бегает трусцой, оставляя в кильватере запах крема от старения. У нее и без того хватало забот.
Но не было билета. Она вскочила в поезд без. Вбегая на перрон, подняла голову. Расписание отправлений гласило: 12:15. Платформа 8. Часы показывали 12:13. На билет нет времени. Заплачу в поезде. Вскакиваю внутрь.
10
Поль пребывал в восхищении. Ему никогда не приходилось сидеть в машине с откидным верхом. Настоящей, спортивной. С мощным, шумным мотором и хорошенькой дамой за рулем. Не доводилось ездить в открытой машине. И, следовательно, ощущать, как пробегает по черепу встречный ветер. Вольный ветер, согретый ясным августовским солнцем. Нежный бриз, полный запахов, собранных среди верхушек сосен. Не только. Вровень с землей пожинаешь уйму запахов. Растений вперемешку. Диких, душистых и прочих. Всевозможных цветов.
Его прогуливали на природе. Он хорошо себя чувствовал. Нигде или почти нигде не болело. Немного онемели члены. Похоже на окоченение, но ничего страшного. Только вот пловчиха почти тут же объявила, что должна.
Я должна сделать крюк и заехать к себе, сказала она. Нужно предупредить мужа. Чтобы не беспокоился. Я не говорила ему, что собираюсь вас проведать. Когда я уходила, он спал. Возможно, ему понадобится машина. Он будет рад вас видеть. Я рассказала ему о вас вчера вечером. Вы увидите, он очень мил.