Егор вспомнил свое "грехопадение". Ему было 17 лет, 18– ть исполнялось еще только в октябре. Он поступил в МАИ в начале августа, и сделав все, как мать велела, был в относительном фаворе. Во второй половине августа они всей семьей поехали в Сочи в дом отдыха ЦК, куда им дед достал путевки.
Егор выпросил мать разрешить ему пойти на танцы. Мать разрешила, как обычно определив "комендантский час" – 11 часов. Егор немного подергался в гуще танцующих, хотя и не любил подвижные танцы, не считал себя пластичным. Потом, как награду, уже в конце, завели какую-то музыку, медленную, по-английски. Он пригласил симпатичную, худенькую девушку, блондинку с волосами до плеч. Она была одета в светлое легкое платье, плоские босоножки. Она ему сразу понравилась, хотя Егор видел, что девушка гораздо старше, и надежд ее привлечь у него почти не было. Но, попробовать стоило. Они стали танцевать, все ближе и ближе, прижимаясь друг к другу. Егора опьянил запах ее духов и еще чего-то пряного, женского: пудры, помады, шампуня? Откуда он знал? Ее упругое загорелое тело прижималось к нему все более тесно. Не он ее прижимал, она сама.
Танцы закончились и девушка предложила ему идти купаться. Егор похолодел: у него не было с собой плавок, да и мать велела быть в номере к одиннадцати… Но голос девушки звал его с собой, он не мог отказаться. Тогда он ей честно сказал, что "он бы с удовольствием, но у него нет с собой плавок". Сказать девушке, что если он зайдет за плавками, то мать "не пустит", было вообще невозможно. «Да, зачем тебе плавки? Не нужно нам ничего» – сказала она и пошла по направлению к морю, уверенная, что он идет за ней. Он пошел, и уже знал, что произойдет, хотел этого, и боялся. Он много раз представлял себе, как это будет, и надеялся, что он "все забудет про материны запреты", но нет, не забывал. Егор шел и думал, что ему попадет, мать будет бесноваться, ударит его… Еще можно было сказать этой Кате, что "ему надо домой", что " может завтра…". Но он четко понимал, что никакого завтра не будет, что если он сейчас уйдет, он Катю, которая даже и не жила в их Доме отдыха, никогда больше не увидит. «Ладно, пусть орет… переживу!» – подумал он и уже полностью отдался всей романтике этой тёплой южной ночи, пахнущей эвкалиптом.
Шли они довольно долго. Катя привела его на какой-то дальний кусок пляжа, где он никогда не был. Это был дикий пляж, без тентов и грибков, зато, как сказала Катя, сюда никто не ходит. «Ты когда-нибудь купался в ночном море в августе?» – спросила она. Нет, он не купался. Он вообще был на море второй раз в жизни. В первый раз в пять лет, еще когда был жив отец. Ночью он тогда спал, а днем сидел с мамой и папой на полотенце, ел фрукты, и плескался в прибое. «Купался.» – зачем-то соврал он.
Катя начала раздеваться, а на Егора напал столбняк, он стоял и просто на нее смотрел. Кате и снимать-то было особо нечего. Через пару секунд она, совсем голая, быстро побежала в воду, вынырнув довольно далеко от берега. Ее фигура была еле различима в темноте, но Егору показалось, что она ему помахала рукой. Он очнулся и стал быстро раздеваться. Так быстро, как у Кати, у него не получилось: он долго расстегивал пуговицы на рубашке, путался в брюках, расшнуровал выходные светлые ботинки, балансируя, пытался снять носки, и потом уселся, чтобы не упасть. Тонкие трикотажные плавки уже снялись сами собой. Егор тоже побежал в темную воду, и быстрыми энергичными движениями приблизился к Кате. Плавал он хорошо. Катя прильнула к нему, он ощутил ее тело, все его изгибы. Они держались на воде, Катя тихонько смеялась, показывала ему, как надо быстро провести рукой в толще воды, чтобы увидеть множество маленьких ярких пузырьков. Егору нестерпимо захотелось ее, но Катя, явно чувствуя его готовность, не хотела выходить из воды. Когда Егор, не с силах больше сдерживаться, постарался в нее войти, Катя сказала: «Подожди, подожди, не надо так…». Они выскочили на берег, и мокрые повалились на мелкие камушки. Катя знала, что делать, он тоже каким-то образом знал. Кончил он очень быстро, даже не заметил как, ничего не успел ни понять, ни почувствовать. Он боялся, что Катя начнет спрашивать, первая ли она у него, но Катя не спросила.