Переехали в приличную двухэтажную квартиру, туда следовало купить вещи, но за новой мебелью Лора не ходила. В магазине она терялась, ничего не могла с собой поделать, только видела, что ее дрожащие руки, теребящие волосы, подергивание колена, тупое молчание, и молчаливый испуг, отразившийся на лице, раздражают Егора все больше и больше. Он относился к ней с неприязнью, она была ему противна. Скрыть этого он не мог и Лора начала его бояться, потерялась, не зная, как себя с ним вести, что ей надо сделать, потому что то, что он от нее хотел, она делать не могла. Не могла после долгих лет одиночества в крохотной запущенной квартирке, грязь и запустение которой, она давно не замечала, полностью погрузившись в индийские учения, вегетарианство и омолаживание организма, вдруг стать обольстительной любовницей, и, одновременно, "женой", которая гладит, стирает и печет пирожки. Он хотел, чтобы она носила кружевное микроскопическое белье, завлекая его, как московская шлюха, и в то же время "запереть" ее на кухне, как рачительную хозяишку. А она, Лора – личность, у нее свои интеллектуальные запросы, фильмы, книги, лекции по культуре, по истории древнего мира, друг Володя. Как ей со всем этим расстаться? Лора была не готова выйти из "теплого маленького уютного морального домика", куда она от тоски забилась. Ей там было хорошо, а вместе с Егором в ее жизни стало слишком ветрено, слишком неспокойно, и, к сожалению, одиноко. Он хотел от нее слишком многого, и не уважал ни ее, ни ее семью. Как он мог? Он их никого не знал, кто дал ему право о них судить, судить ее детей? Он грубый, непримиримый, жесткий, жестокий! Ей с ним трудно, невыносимо…
Лора начинала понимать, что опять у нее ничего не вышло с очередным мужчиной. Что-то с ней было не так: мама с папой, сравнивая ее со старшим братом, отдавали предпочтение брату. Брат был умнее, ярче, значительнее. Младшая сестра умела заинтересовать собой мать, а Лора не умела. Это она интересовалась всеми: мамиными учительскими рассуждениями о литературе, финансовыми планами сестры, ее ссорами с мужем. Лора ездила сидеть с племянниками, выслушивала советы, напутствия и насмешки брата, длинные отчеты о жизни, которые ей предоставляли по телефону дети, жалобы подруг, безденежье и лень сына. Он просил у нее денег, и она давала, чувствуя перед всеми своими детьми странную вину, которую она, кроме как деньгами, ничем не могла загладить. А вот ею никто не интересовался, а только привыкли почему-то делать ей скидки. Замечать все это Лора не хотела, просто отказывалась. У нее все было хорошо, замечательно: милая семья, хорошие дети и даже работа.
Егор увидел все это не так и буквально распинал ее за мягкость, неприспособленность, наивность, граничащую с глупостью, за дурацкое упрямство, за комплексы, за попустительство насмешкам и небрежению семьи. Он был прав, но признать это было невыносимо. Зачем он бьет по самому больному? Зачем сам навешивает на нее свои комплексы, разочарования и растерянность перед будущим? Зачем часами рассказывает ей о мрачной мерзкой Москве, показывает фотографии пробок и зачитывает длинные неинтересные отрывки из ЖЖ про посторонних людей? Разве она может взвалить его горечь на свои плечи? Он требовал от нее поддержки и понимания, но сам не мог, не хотел ей все это дать. Разве муж может быть таким безжалостным? Да, и какой он муж? Он – не муж. И никогда им не станет. У нее раньше был муж, он ничего не зарабатывал, ни в чем не помогал… и теперь она, как девчонка-подросток, мечтала о принце, она создала в своем сознании образ "настоящего мужчины", которого она не нашла в бывшем спившемся муже. Ну, почему такой "настоящий мужчина" не случился в ее жизни? И Лора жила "в домике", ей даже казалось, что она уже и не ждет принца. Оказывается – ждала. Вот – дождалась! И зачем ей все это надо? Лора мечтала о недавней своей жизни без Егора, как о манне. Вот бы они действительно были соседями, кипятящими чайник на одной кухне и равнодушно-дружелюбно здоровывающиеся по утрам. Пусть бы у них была "сделка" с грин-картой… Лоре следовало так честно все Егору сказать, поставить точки над "i", но она этого почему-то не делала, то ли не решалась, то ли все еще на что-то надеялась. Так плохо как в прошлом году ей не было уже давно.